Энтони Фаучи: человек, считавший себя воплощением науки

Новые мемуары Энтони Фаучи «По вызову» не способны скрыть весь ущерб, который нанесла его политика в отношении COVID-19.

Во время учёбы в медицинском университете я восхищался Тони Фаучи. Тогда я купил и прочитал «Справочник Харрисона по внутренним болезням» — важнейший учебник, одним из редакторов которого был Фаучи. Читая его новые мемуары «По вызову», я вспомнил, почему так им восхищался. В тексте отчётливо проявляется его забота о проблемах пациентов, особенно больных ВИЧ.

К сожалению, в своих мемуарах Фаучи упускает важные детали: например, свои неудачи на должности чиновника, политического советника и ключевой фигуры в том, как американское государство реагировало на угрозы инфекционных заболеваний общественному здравоохранению в последние 40 лет. Его жизнь похожа на греческую трагедию. Из-за очевидного ума и усердия Фаучи вся страна и мир ожидали от него многого, но его высокомерие стало причиной его неудач в качестве госслужащего.

Читая мемуары Фаучи, невозможно не поверить его состраданию пациентам со СПИД. Начиная со времени, когда он впервые узнал об этой болезни из озадачивающего и настораживающего отчёта, его благой целью стала задача победить этo заболевание любыми лекарствами или вакцинами, вылечить каждого пациента и стереть этот синдром с лица земли. Он правильно пишет, что «история жестоко осудит нас, если мы не покончим с ВИЧ», — и он делает это искренне.

Когда в 1985 году его помощник захотел уволиться после заражения СПИД, чтобы избежать скандала в любимом Фаучи Национальном институте аллергии и инфекционных заболеваний (NIAID), тот обнял его и заверил: «Джим, если думаешь, что я откажусь от тебя, ты, наверное, с ума сошёл». Таким был Фаучи в свои лучшие годы.

Но Фаучи не совсем точно описывает то, как он относился к СПИД-пациентам в самом начале. В 1983 году после публикации в «Журнале американской медицинской ассоциации» случая из практики с больным СПИД ребёнком Фаучи рассказывал прессе, что болезнь может распространяться через бытовой контакт. В то время не было никаких доказательств того, что ВИЧ может распространяться таким путём. Но растиражированное СМИ заявление Фаучи посеяло панику в американском обществе, из-за которой от больных СПИД начали буквально сторониться, необоснованно боясь заболеть.

Фаучи никак не прокомментировал этот инцидент, поэтому остаётся только догадываться, почему он придерживался такой теории. Возможно, причина была в том, что в то время было мало политической поддержки для субсидирования исследований СПИД, поскольку общество считало это болезнью, касающейся только гомосексуальных мужчин. Позже люди поняли, что СПИД влияет на более широкую демографию, например на больных гемофилией или наркоманов, — и поддержка увеличения бюджета для исследования ВИЧ усилилась.

В конце концов Фаучи успешно изменил общественный консенсус в сторону государственной поддержки в лечении и профилактике распространения СПИД. Кажется, ни один другой учёный в истории не распоряжался таким количеством денег и других ресурсов ради исполнения научной и медицинской цели, как это удалось сделать Фаучи. Его мемуары — доказательство его исключительных способностей в работе с бюрократией, политиками и активистскими движениями, которые изначально были скептически настроены к нему. (Один из СПИД-активистов драматург Ларри Крамер однажды назвал Фаучи убийцей.)

В ответ на критику активистов Фаучи начал выстраивать связи и использовать их, чтобы получить больше государственных субсидий. Его союзники из активистских движений понимали правила игры и имитировали атаки на Фаучи, таким образом помогая ему получить больше денег для исследований ВИЧ.

С другой стороны, со своими критиками в науке Фаучи обходился жёстко, часто переступая дозволенные для федерального госслужащего границы. Когда в 1991 году профессор и вундеркинд Питер Дюсберг из Беркли выдвинул гипотезу, что ВИЧ не является причиной СПИД, Фаучи сделал всё, что было в его силах, чтобы его уничтожить. В своих мемуарах Фаучи пишет, как он пытался противостоять идеям Дюсберга на дебатах, в статьях и лекциях. На самом же деле Фаучи сделал гораздо больше: он изолировал Дюсберга, уничтожил его репутацию в прессе и превратил его в изгоя в научном сообществе. Хоть в этом случае и Фаучи был прав, научное сообщество поняло, что противоречить ему может быть опасно.

Заслуги Фаучи в борьбе с ВИЧ неоднозначны. Хорошая новость заключается в том, что, благодаря огромному прогрессу в лечении, диагноз ВИЧ перестал быть смертным приговором, каким он был в 80-е и 90-е. В своих мемуарах Фаучи приписывает эти заслуги себе, заостряя внимание на том, что NIAID создала целые структуры для проведения клинических испытаний, которые помогли исследователям и фармкомпаниям проводить рандомизированные исследования по эффективности лекарств против ВИЧ. Но с такой задачей по распределению ресурсов справился бы любой компетентный директор NIH. Более того, многие в ВИЧ-среде критиковали Фаучи за то, что он не использовал эти структуры для исследования идей лечения, предложенных членами сообщества, — например использование лекарств, срок патента которых уже истёк. Что более разумно — Фаучи ставит себе в заслугу создание Чрезвычайного плана президента США по борьбе со СПИД (PEPFAR), который позволил США отправлять эффективные лекарства от ВИЧ в африканские страны.

Несмотря на потраченные миллионы долларов, никто до сих пор не смог создать ни эффективную вакцину, ни способ вылечить ВИЧ, и этот вирус по-прежнему угрожает здоровью и благосостоянию людей по всему миру. Сам Фаучи со своими высокими стандартами мог бы сказать, что нам предстоит ещё долгий путь.

В начале борьбы с терроризмом Фаучи был назначен главой гражданской биозащиты с целью разработать и создать арсенал для противодействия биологическим атакам. Эта должность сделала Фаучи одним из самых высокооплачиваемых и важных людей в правительстве США. Фаучи использовал свои глубокие знания федеральной бюрократии для упрощения условий федеральных контрактов, чтобы выдавать «контракты единственному поставщику» и «гранты на срочные исследования». Это позволило ему создать круг компаний и учёных, чьё процветание зависело от него.

В 2005 году произошла вспышка птичьего гриппа, который начал распространяться среди птиц, кур и сельскохозяйственных животных. Начали возникать опасения, что вирус может развиться и стать более заразным для людей. Фаучи использовал деньги NIAID для разработки вакцины против птичьего гриппа, что привело к производству десятков миллионов так и не использованных и по сути ненужных доз.

Тогда же вирусологи убедили NIAID под руководством Фаучи поддержать проведение опасных экспериментов, которые пытались сделать вирус гриппа более заразным для людей.

В 2011 году спонсируемые NIAID учёные из Висконсина и Нидерландов добились в этом успеха. Они опубликовали свои результаты в престижном научном журнале, что позволило бы любому человеку с достаточными знаниями и ресурсами их повторить. Фактически они превратили птичий грипп в оружие и поделились этим рецептом со всем миром при полной поддержке Фаучи и его агентства.

Идея такого исследования по усилению вируса была в том, чтобы изучить, какие патогены могут передаваться людям. Предполагалось, что это знание поможет учёным разработать вакцины и лечение для борьбы с потенциальными пандемиями в будущем. В своём обращении к молекулярным биологам в 2012 году Фаучи преуменьшил вероятность того, что учёные и сотрудники лабораторий, изучающие эти опасные патогены, могут сами спровоцировать пандемию, над предотвращением которой работают. Он также утверждал, что риски такого сценария оправданы: «Что же будет при маловероятном, но вполне возможном случае заражения учёного вирусом, который приведёт к его вспышке и дальнейшей пандемии? Многие задаются вполне разумными вопросами: учитывая вероятность такого сценария, пусть и отдалённую, стоило ли вообще проводить и публиковать такие исследования, и как принимались решения по этому поводу? Учёные, работающие в этой сфере, могут повторить мои слова о том, что выгоды от таких экспериментов и полученные знания перевешивают риски. Гораздо вероятнее, что пандемия возникнет в природе, а необходимость опережать такие угрозы — главная причина для проведения экспериментов, которые могут показаться рискованными».

NIH действительно приостановил финансирование исследований по увеличению патогенности микроорганизмов, однако эта пауза продлилась недолго. В последние месяцы администрации Обамы начала действовать бюрократическая процедура, позволившая NIH и NIAID вновь финансировать такие исследования. Фаучи сыграл ключевую закулисную роль в отмене этой паузы, но в его мемуарах почти ничего не упоминается об этом. Этот пробел становится особенно примечательным на фоне последующих событий с COVID-19.

Среди спонсируемых Фаучи и NIAID проектов в то время были также и исследования по поиску коронавирусов в дикой природе и лабораторному изучению их потенциальной способности вызвать пандемию. Эти исследования проводились во многих лабораториях по всему миру. Организация Фаучи финансировала американскую компанию EcoHealth Alliance, которая сотрудничала с учёными из Уханьского института вирусологии.

В своих мемуарах Фаучи изо всех сил пытается отрицать факт того, что деньги NIH шли на какие-либо проекты, которые могли привести к созданию SARS-CoV-2 или вирусу COVID-19. Когда сенатор Рэнд Пол (республиканец, Кентукки) в июле 2021 года задал Фаучи вопрос о возможном финансировании NIAD таких исследований, Фаучи смог лишь прибегнуть к низкосортным тактикам споров, пытаясь скрыть собственную ответственность за поддержку таких исследований. Невозможно отрицать факт того, что Фаучи десятилетиями продвигал работу над усилением патогенов.

Хотя молекулярно-биологические и генетические данные в пользу лабораторного происхождения SARS-CoV-2 и достаточно убедительны, многие вирусологи с ними не согласны. (Вся их область исследований оказалась бы под угрозой, окажись это правдой. Кроме того, карьеры многих вирусологов щедро поддерживает NIAID под руководством Фаучи.) Споры на эту тему продолжаются, но обзор мемуаров Фаучи — неподходящее место для их разрешения.

Но для оценки деятельности Фаучи как учёного и чиновника стоит знать, что в 2020 году Фаучи и его шеф Фрэнсис Коллинс так и не вынесли эту важную тему на публичное обсуждение. Вместо этого они создали атмосферу, в которой любой учёный, посмевший упомянуть гипотезу лабораторной утечки, сразу же вставал в один ряд со сторонниками теорий заговоров. Как и в случае с Дюсбергом, Фаучи намеревался разрушить карьеру любого учёного, посмевшего ему перечить.

В своих мемуарах Фаучи пишет о «правой... клеветнической кампании, которая вскоре переросла в теории заговора». Он продолжает: «Одним из самых возмутительных примеров этого было безосновательное утверждение, что грант NIAID для EcoHealth Alliance и субгрант Уханьскому институту вирусологии в Китае финансировал исследования, которые привели к пандемии COVID-19».

Однако в показаниях перед Конгрессом в 2024 году Фаучи отрицал, что называл гипотезу утечки из лаборатории теорией заговора: «На самом деле я очень даже ясно дал понять и неоднократно говорил, что не считаю саму „концепцию“ утечки из лаборатории теорией заговора по своей сути».

Такой обман для защиты собственных интересов проводит очень тонкую юридическую грань между возможностью лабораторного происхождения пандемии COVID-19 и спонсированием NIH исследований коронавирусов EcoHealth Alliance в Уханьском институте вирусологии. Ни одно из этих заявлений не является ни «правым», ни «теорией заговора», а их связь между собой по веским причинам должна подвергнуться двухпартийному расследованию в Конгрессе.

Фаучи с удовольствием присваивал себе всю славу за административные достижения, например PEPFAR, но отвергал любую возможную ответственность за начало пандемии. Но раз он несёт ответственность за первое (миллионы людей а Африке были спасены благодаря PEPFAR), то он несёт ответственность и за второе: миллионы смертей от пандемии COVID-19 и катастрофические локдауны для борьбы с ним. Это худшая сторона Фаучи.

Как ни посмотри, реакция США на COVID была катастрофической неудачей. Более 1,2 миллионов смертей только от самого COVID-19. Смерти от других причин и вовсе оставались на высоком уровне даже тогда, когда смерти от самого вируса пошли на спад. Во многих штатах, особенно в синих, детей держали на дистанционном обучении более полутора лет, что привело к разрушительным последствиям для их образования, здоровья и благосостояния.

Политика принудительной вакцинации от COVID-19, которую рекомендовал Фаучи, следуя ложному убеждению, что вакцинированные люди не могут заразиться или быть переносчиками вируса, подорвала доверие общества к другим вакцинам, а также привела к тому, что СМИ и специалисты в области здравоохранения начали подвергать сомнению заявления людей, которые столкнулись с реальными побочными эффектами вакцин. Чтобы покрыть расходы на рекомендованные Фаучи локдауны, правительство США потратило триллионы долларов, что привело к высокому уровню безработицы в штатах, сильнее других прислушавшихся к рекомендациям, а также к резкому повышению цен на потребительские товары — они не перестают расти по сей день. Так кто же в этом виноват?

Фаучи был ключевым советником как при президенте Дональде Трампе, так и при президенте Джо Байдене. При Трампе он был ключевой фигурой в целевой группе по COVID, которая определяла направление федеральной политики. Если на Фаучи не лежит никакой ответственности за исход пандемии, значит, она не лежит ни на ком. В главах о COVID в своих мемуарах он одновременно присваивает себе заслуги по рекомендациям государственным лидерам и открещивается от любой ответственности за неудачную политику.

Фаучи неправдоподобно утверждает, будто он «не загонял страну на локдаун» и «не обладал никакой властью что-либо контролировать». Эти утверждения противоречат его собственным же хвастливым высказываниям о влиянии на целый ряд политических мер, включая убеждение Трампа ввести локдаун в начале марта 2020 года и продлить его в апреле.

Сейчас Фаучи в страдательном залоге говорит о длительном закрытии школ, теперь повсеместно рассматриваемом как ошибочное решение, — будто бы решения принимал сам вирус. В показаниях перед конгрессом в 2020 году Фаучи преувеличил вред от заражения COVID-19 для детей. Это посеяло страх среди родителей, которые боялись, что их дети могут пострадать от редких осложнений, если они отправят их в школу. Здесь нельзя не вспомнить то, как Фаучи преувеличивал риски заражения ВИЧ детей при бытовом контакте.

В мае 2020 года Фаучи заявил, что школы должны снова открыться, но с одной оговоркой: «в зависимости от ситуации с тестированием». Он также рекомендовал соблюдение социальной дистанции в 6 футов (почти 2 метра — п.п.), не имея никаких научных обоснований для этого. Такие меры сделали открытие школ почти невозможным. Фаучи выступал против проведения богослужений и месс в церквях даже на открытом воздухе, несмотря на отсутствие доказательств, что болезнь распространяется и таким образом. В своих мемуарах он почти не приводит научные данные, на которые он опирался при поддержке этих мер.

Весь этот контекст делает его обсуждение Грейт-Баррингтонской декларации особенно раздражающим. Эта декларация — короткий политический документ, который я написал в соавторстве с Мартином Куллдорфом (тогда он работал в Гарварде) и Сунетрой Гуптой (из Оксфордского университета). Нас мотивировало понимание того, что смертность и риск госпитализации из-за COVID-19 среди молодёжи были в 1 000 раз ниже, чем у старшего поколения. В документе содержались две рекомендации: (1) сфокусироваться на защите уязвимых людей старшего поколения и (2) отменить локдауны и открыть школы. Документ стремился найти баланс между негативными последствиями локдаунов в сравнении с рисками заболевания, исходя из понимания, что COVID-19 — не единственная угроза благополучию людей и что сами локдауны также нанесли значительный ущерб.

Фаучи обесценивает Грейт-Баррингтонскую декларацию, утверждая, что «подписи в её поддержку — фейковые». Но письма, полученные при помощи Закона о свободе информации, доказывают, что он знал, что тысячи влиятельных учёных, врачей и эпидемиологов поставили под ней свою подпись. В своих мемуарах он повторяет пропагандистский тезис о том, что Декларация призывала «дать вирусу волю». На самом деле документ выступал за усиленную защиту уязвимых пожилых людей.

Фаучи утверждал, что невозможно «ввести изоляцию для защиты уязвимых», одновременно призывая к изоляции всего мира ради своих локдаунов. Его риторика в адрес Грейт-Баррингтонской декларации помешала научному обсуждению предложенных в ней идей. Он жёсткими методами выиграл борьбу за право принимать политические решения — и многие штаты продлили локдаун и в конце 2020 года, и в 2021 году.

Вирус всё равно продолжал распространяться.

Фаучи игнорирует успех шведской политики борьбы с COVID, которая отбросила идею локдаунов и вместо этого (после некоторых ошибок на старте) сфокусировалась на защите уязвимых слоёв населения. Шведская статистика по избыточной смертности по всем причинам во время COVID-19 — среди самых низких в Европе. Она уж точно не сравнится с американскими показателями. Минздрав Швеции не рекомендовал закрытие школ для детей младше 16 лет. Теперь у шведских детей, в отличие от детей в Америке, нет проблем с обучением.

Если, как утверждает Фаучи, локдауны были необходимы для защиты населения, то результаты шведской политики должны были быть намного хуже американской. Даже внутри США разница в избыточной смертности и экономическом благополучии между Калифорнией, которая была на локдауне, и Флориды, где эти меры сняли уже летом 2020 года, очень заметна.

Ближе к концу своих мемуаров Фаучи пишет, что к марту 2022 года он знал, что «у пандемии не будет чёткого конца». Мир должен будет научиться «постоянно жить с COVID». Он аргументирует это тем, что «возможно, вакцины и предыдущие заражения вирусом создали некий фоновый иммунитет». Это самое близкое к признанию ошибок.

Часть меня не может не восхищаться Фаучи, но этому мешает масштаб ущерба, вызванного его высокомерием. Однажды он сказал в интервью: «Если вы пытаетесь критиковать меня как представителя органов здравоохранения и учёного, на самом деле вы атакуете не только доктора Энтони Фаучи, но и науку... Нападкам подвергаются наука и истина». Несмотря на все его карьерные достижения, никого, особенно самого Фаучи, нельзя считать воплощением науки.

Если целью Фаучи было написать мемуары для историков, которые должны будут освещать его деятельность в положительном ключе, то он не смог её добиться. Фаучи запомнят как ключевую фигуру, приложившую руку к американской стратегии борьбы с пандемиями ВИЧ и COVID. Он также станет напоминанием того, что может произойти с человеком, если в его руках слишком долго будет сконцентрировано слишком много власти.