В фильме «Мстители» Локи, выступая в качестве беспринципного авторитарного лидера, приказывает группе обычных немцев преклонить перед ним колени. И кажется, что это срабатывает: подчиняются почти все. Но один человек отказывается, заявив: «Я не буду преклоняться перед такими, как ты». Локи высокомерно провозглашает: «Таких, как я, не бывает». Тогда немец произносит великую скрытую истину авторитарной психологии: «Такие, как ты, всегда будут».
Пожалуй, самое распространённое заблуждение об авторитаризме заключается в том, что он в основном связан с фигурами власти, с людьми вроде Локи. И обычно именно в этом направлении часто поворачивается разговор, когда я представляю доказательства авторитаризма на левом фланге. Например, на шоу Рика Унгара один из гостей раскритиковал работу нашей лаборатории за то, что она явно не указывала на левых авторитарных лидеров. Кроме того, удивительно высокий процент новостных сюжетов об авторитаризме за последние семь лет упоминал одного конкретного правого лидера: Дональда Трампа.
Легко понять, почему такое внимание уделяется авторитарному лидерству. Слово «авторитарный» — однокоренное с «авторитетом», что означает «власть» или «влияние». Оно подразумевает наличие человека, который имеет над чем-то власть. Когда люди думают об авторитаризме, они часто представляют себе именно лидеров. Поэтому вполне естественно считать, что проблема авторитаризма заключается исключительно в лидерстве.
Но это настолько далеко от правды, насколько возможно.
Тайная истина авторитарной психологии заключается в том, что такие люди всегда будут. Всегда найдутся те, кто решит прийти к власти власти и захочет править, приказывать и диктовать. В каждом движении есть авторитарные лидеры. В каждом движении есть люди, стремящиеся к власти и желающие жёстко её использовать. В каждом движении есть лидеры, которые хотят контролировать, манипулировать и подавлять. Поэтому говорить об авторитаризме так, будто все изменения происходят только на уровне руководства, бессмысленно. В руководстве ничего не меняется. Меняется то, как к этому относятся люди, которыми они намерены управлять.
Действительно, лидеры не имеют никакого значения, если никто не будет им подчиняться. Для того чтобы авторитарные лидеры могли наказывать своих врагов, создавать и навязывать нормы, от которых недопустимо отклоняться, продвигать нетерпимость и ненависть, требуется стремление масс. Авторитарные лидеры — жалкие прислужники, если массы в них не заинтересованы. Поэтому вопрос «Существуют ли авторитарные лидеры?» — не главный. Главный вопрос таков: «Будут ли люди подчиняться?» Неважно, призывает ли конгрессвумен Максин Уотерс протестующих «действовать более агрессивно», если им не нравится вердикт суда; важно только то, согласны ли люди с таким авторитарным запугиванием. Будут ли они подчиняться? Хотят ли они, чтобы лидеры приказывали другим, побуждали их к агрессии?
Эта истина подтверждается десятилетиями исследований авторитаризма и в моей области социальной психологии. Эти исследования в значительной степени основаны на измеряющих авторитаризм шкалах личности и отношений. Эти шкалы предназначены не для измерения авторитарных лидеров — а скорее для измерения их последователей. Например, одно из утверждений на такой шкале звучит так: «Наша страна отчаянно нуждается в сильном лидере, который сделает всё необходимое, чтобы уничтожить радикальные нововведения и греховность, которые нас разрушают». Это утверждение не гласит: «Я хочу возглавить свой народ, чтобы уничтожить своих врагов». Это не измерение лидера. Это измерение последователя.
Таким образом, большая часть из того, что мы знаем об авторитаризме (большая часть фактических данных, используемых в основных опросниках, которые сформировали наше представление об авторитаризме), касается людей, которые следуют за лидером, а не тех, кто их ведёт.
Научные исследования подтверждают важность изучения последователей. Так, в одном из исследований наша лаборатория пыталась оценить, возможно ли предсказать изменения в авторитарном лидерстве, исходя из психологических черт населения. Изменения в средних авторитарных склонностях населения позволяют предсказать появление будущих авторитарных правительств, или же изменения в авторитарном лидерстве приводят к изменениям среди последователей? Иными словами, что было первым: авторитарные последователи или авторитарные лидеры?
Наши исследования, охватывающие тридцатилетний период, показывают, что склонность населения к авторитарным чертам последователей, таким как коллективизм, предсказывает последующие изменения в авторитарном статусе правительств; однако изменения в авторитарных правительствах оказывали сравнительно небольшое влияние на психологию последователей. Эти результаты свидетельствуют о том, что определённые психологические особенности предрасполагают людей к принятию авторитарных диктатур. Этот эмпирический факт весьма примечателен. Существует множество факторов, влияющих на появление диктаторов, которые никак не связаны с внутренней культурой страны: например военная мощь, внешняя политика, статус ближайших соседей нации. И кажется, что культурные убеждения населения едва ли имеют значение. И всё же они не просто имеют значение, но важны в первую очередь. Они занимают ключевое место. Авторитарный диктатор может захватить власть в стране, но если народ никогда не хотел этого, режим не продержится долго. Демократию можно установить извне, но она не устоит, если народ хочет авторитарного руководства.
Таким образом, когда мы рассматриваем потенциал левого авторитаризма, главный вопрос, который мы должны задавать, это не «Существуют ли на левом фланге авторитарные лидеры, которые захватят власть и будут навязывать свои диктаты?» Настоящий вопрос заключается в следующем: «Желает ли большинство левых прихода к власти авторитарных лидеров, которые сокрушат их врагов?»
Проблема не в подчинении авторитету
Возможно, мы движемся слишком быстро. Давайте сделаем шаг назад и зададим более общий вопрос: каковы авторитарные последователи?
Первое, что нужно понять, — это то, что для психолога «авторитаризм» не означает просто «подчинение власти» или «указание кому-то что-то делать». Родители, которые наказывают своих детей за грубость к их братьям и сёстрам, — не авторитарные лидеры. Люди, соблюдающие ограничения скорости, — не авторитарные последователи. Авторитаризм означает нечто более скверное. Авторитарные личности не просто поддерживают разумные правила или подчиняются им — они хотят, чтобы сильный лидер подавил и заставил замолчать их оппонентов. Они хотят, чтобы он причинял вред людям ради блага их группы.
Авторитарная личность сильно отличается от человека, который просто подчиняется власти. На самом деле простое подчинение авторитету — в основном положительное явление. Если бы студенты на моих лекциях отказывались выполнять то, что я с них спрашиваю, никто бы ничему не научился. Если бы они прерывали мои лекции, чтобы обсудить Тейлор Свифт, громко дискутировали со своими однокурсниками о танцах или писали «Люк воняет» поверх информации, которую я пытаюсь написать на доске, мои занятия не имели бы смысла. Их послушание способствует достижению положительной цели. Мы учим детей уважать своих учителей, потому что уважать своих учителей — это благое дело.
Точно так же мы хотим, чтобы люди соблюдали закон. Мы хотим, чтобы они уважали власть, которая говорит им «не убивай». Нам приятно, когда люди послушно решают не пить за рулем, когда они организованно следуют указаниям по эвакуации из горящих зданий и когда не занимаются вандализмом в отношении нашей собственности. Такое подчинение власти — не авторитаризм, потому что мы не стремимся в первую очередь причинить кому-то боль, подавить или заставить замолчать. Мы просто хотим, чтобы люди вели себя хорошо.
Авторитарные личности тоже хотят подчинения, но в нескольких аспектах они отличаются от тех, кто просто следует указаниям. Классическое определение авторитаризма заключается в том, что авторитарные личности стремятся к тому, чтобы сильная фигура власти причиняла вред другим (это называется «авторитарная агрессия»), навязывала радикальные групповые нормы (это называется «авторитарный конвенционализм») и требовала подчинения этим нормам (это называется «авторитарное подчинение»). Авторитарные личности хотят подчиняться сильным лидерам, но их также в значительной степени мотивирует желание доминирования их группы над другими.
Как сказал самый известный исследователь авторитаризма Боб Алтемейер, авторитарные личности:
«Поддерживают несправедливые и незаконные действия со стороны правительств. Они поддерживают полицию, которая злоупотребляет своей властью... После просмотра фильма о знаменитых экспериментах [психолога Стэнли] Милгрэма по изучению „подчинения“, они больше других склонны обвинять в произошедшем не власть, Экспериментатора, а Учителя и Обучаемого. В свою очередь, они сами проявляют агрессию в лабораторных экспериментах, связанных с использованием электрического шока, когда это санкционируется властью. Они питают много предубеждений против множества меньшинств, некритично принимая стереотипы. Более того, большинство ограниченных предрассудками людей оказывается либо социальными доминаторами, либо правыми авторитаристами (RWA). RWA твёрдо верят в необходимость наказания и признают, что получают личное удовольствие от его применения к „нарушителям“».
Это не просто подчинение — это особенно скверный и агрессивный вид подчинения. Авторитарные личности не особенно заинтересованы в соблюдении закона — на самом деле, они с меньшей вероятностью будут соблюдать закон, если их собственная власть приказывает им не подчиняться ему.
Различие между хорошей и плохой властью можно увидеть в замечательных исследованиях о воспитании детей, проведённых профессором Калифорнийского университета в Беркли Дианой Баумринд. Это исследование предполагает, что существуют две основные измерения в воспитании: Отзывчивость/Теплота и Авторитет/Контроль. То, как родители оцениваются по этим двум параметрам, определяет их стиль воспитания. Родители, которые имеют низкие показатели как по отзывчивости, так и по авторитету, — это Халатные родители, которые в основном не уделяют должного внимания своим детям. Родители с высоким уровнем отзывчивости, но низким уровнем авторитета — это Потворствующие родители, которые чрезмерно балуют своих детей.
Здесь наиболее важен контраст между двумя типами родителей с высоким уровнем авторитета. Родители, которые имеют высокий уровень авторитета, но низкий уровень отзывчивости, — это Авторитарные родители. Они строгие, догматичные и бесчувственные. Однако родители, которые имеют высокий уровень авторитета, но также высокий уровень отзывчивости, — это Авторитетные родители. Они ожидают послушания, но при этом прислушиваются к своим детям и проявляют к ним тепло.
По моему опыту, некоторых американцев иногда удивляет, что множество исследований показывает, что дети достигают наилучших результатов при воспитании Авторитетными родителями. Потворствующие и Халатные родители, как правило, воспитывают несчастных и неуспешных детей. То же происходит с родителями, у которых вообще нет авторитета, — они не добиваются хороших результатов. Родители, у которых есть только авторитет — холодные авторитаристы — тоже не достигают успеха. Но родители, сочетающие авторитет и отзывчивость, с очень высокой вероятностью воспитают успешных детей.
Эти исследования подчёркивают важный аспект нашего более широкого изучения авторитаризма. Правильная альтернатива авторитаризму — не хаос. Это хорошая власть, которая отвечает на потребности населения. Нам нужны лидеры. Авторитаризм по сути представляет собой стремление к тому, чтобы поставить у власти сильных, но плохих лидеров. Правильная замена авторитаризму — не отсутствие лидеров, а установка на власть отзывчивых и тёплых руководителей. Нам не нужно меньше лидерства; нам нужно хорошее лидерство.
Авторитаризм чего?
Это подводит нас к еще одному распространённому заблуждению об авторитарных последователях. Я думаю, что мы склонны представлять авторитарных людей как кого-то, кто без разбора подчиняется любой фигуре власти, возникающей на их пути. Ведь авторитарные личности — послушные овцы, которые просто делают то, что им говорят, да? Если авторитарный человек идёт по улице и кто-то приказывает ему что-то сделать, разве он не выполнит требование с большей вероятностью, чем неавторитарный человек?
Но стоит немного поразмышлять, и становится ясно, насколько ошибочна такая позиция. Представьте идущего по улице сторонника Дональда Трампа с авторитарными взглядами, которому Джо Байден приказывает поддержать исследования по изменению климата. Понимаете, в чём дело? Для авторитарной личности имеет огромное значение, кто даёт приказ и в чём этот приказ заключается. Авторитаризм очень специфичен: авторитарные личности сильно привязываются к конкретным лидерам в конкретных сферах, но они вряд ли будут подчиняться любому случайному руководителю.
Это означает, что люди могут проявлять авторитаризм практически по любому поводу. Если люди очень сильно ненавидят летучих мышей, они могут создать авторитарное движение для их уничтожения. Но если люди считают, что летучие мыши — это здорово, они с такой же вероятностью могут сформировать авторитарное движение для их защиты. Авторитарные личности действительно более склонны искать и подчиняться фигурам власти — но только тем фигурам власти, которые заботятся об их сфере предпочтений. А эта сфера может быть буквально любой. Поэтому один из вопросов, который мы должны задавать о авторитарных личностях, заключается в следующем: авторитаризм чего?
Рассмотрим дихотомию религии и науки. Мы часто ассоциируем авторитаризм с религией, и не просто так — она нередко становится одним из самых пагубных источников авторитарных перегибов. Люди реже связывают науку с авторитаризмом, и всё же всё больше данных указывает на то, что наука — не панацея от авторитарных проблем и, более того, она может служить их посредником. Например, в одном из моих любимых исследований участникам предложили сделать что-то, что, насколько им было известно, серьёзно навредит рыбе. (Не волнуйтесь, любители рыб, на самом деле это был очень реалистичный робот, но участники об этом не знали.) Перед этим исследователи поместили некоторых из этих людей в «научный образ мышления», предложив им написать о науке, в то время как другие участники контрольной группы этого не делали. Сделал ли научный подход участников менее склонными подчиняться авторитарному приказу нанести вред предположительно невинной рыбе? Вовсе нет. На самом деле произошло обратное: люди с «научным образом мышления» с более высокой вероятностью подчинялись научному авторитету и вводили в рыбу токсичные вещества.
Этот пример иллюстрирует сложный и специфичный характер авторитарного поведения. Если настроить людей на любовь к науке, они будут проявлять авторитарность сильнее, если авторитетная фигура — в данном случае учёный — попросит их совершить аморальный поступок. Это важно, потому что, с психологической точки зрения, нет причин, по которым либералы не могут быть столь же авторитарными, как и консерваторы. Достаточно подходящей ситуации и подходящего набора авторитетных фигур для соответствующего типа людей.
Итак, это подводит нас к вопросу: происходит ли сейчас на левом фланге такое же схождение ситуаций, лидеров и людей? Существует ли в настоящее время проблема левого авторитаризма? Ответ на этот вопрос научно бесспорен: да, такая проблема существует.
Без сомнений.
Слепое пятно левого авторитаризма
Социальные психологи долгое время отрицали, что авторитаризм на левом фланге — это тема, достойная изучения. Более того, ещё в 2020 году само существование левых авторитаристов называли «преимущественно мифическим, как Лох-несское чудовище».
Люди, не связанные с моей сферой, часто удивляются, когда я говорю им, что многие социальные психологи отрицают существование значимого числа левых авторитаристов. Эти люди сразу же вспоминают очевидные примеры левых авторитаристов из своей жизни (например, тот неприятный дядя, который постоянно говорит о марксизме) и политики (явные примеры левых авторитарных режимов, такие как Коммунистический Китай или Куба). Этот разрыв между академическими психологами и общественностью стал очевиден, когда мы проводили исследования по всей стране, чтобы изучить, сколько левых авторитаристов обычные американцы могут назвать в своей жизни. До ознакомления с данными мы с моим коллегой по социальной психологии попытались угадать, сколько в среднем либеральных авторитаристов встречается в жизни людей. Я предположил, что один; мой коллега — что двое. В шутку я также попросил человека, не связанного с академической средой, оценить, сколько левых авторитаристов знает средний американец. Она сказала, что пятнадцать. Я рассмеялся и ответил: «Это не может быть правдой!» Но она оказалась почти права. Реальное число было не совсем пятнадцать, но гораздо больше десяти и совершенно не похоже на предположения двоих социальных психологов. При этом оба из нас — ведущие специалисты в изучении идеи левого авторитаризма. Было ясно, что я и мои коллеги по социальной психологии не имеем ни малейшего представления о том, что происходит в реальном мире.
Осознала растущую угрозу левого авторитаризма не только наша лаборатория. В академических исследованиях набирает обороты революция, раскрывающая значительное количество данных, свидетельствующих о том, что левые авторитаристы в США и других странах крайне авторитарны. Сюда входят и работы, опубликованные в крупных научных изданиях в Соединённых Штатах, которые помимо прочего показывают, что либералы в среднем столь же часто обладают чертами, считающимися признаками авторитаризма, что и консерваторы. Возможно, вы задаётесь вопросом, как учёные могли полностью упустить из виду такую очевидную истину. И ответ на этот вопрос важен для понимания природы современного левого авторитаризма в США и того, почему его особенно трудно искоренить. Ответ заключается в том, что либералы очень мотивированы не замечать левый авторитаризм. И чем они более авторитарны, тем, как ни парадоксально, меньше они хотят верить в существование авторитаризма на левом фланге. В некоторой степени они любопытным образом игнорируют собственные авторитарные мотивы. Иными словами, либеральные авторитаристы не объективны и имеют слепое пяно.
Большинство характеристик, присущих левым авторитаристам, в той или иной степени применимы ко всем типам авторитаристов. Как правило, авторитарные личности любого рода проявляют интеллектуальную апатию, одержимость дезинформацией и готовность променять принципы на интересы групп, а также демонстрируют когнитивную простоту. Конкретные области, связанные с этими чертами, конечно, меняются: например, либеральные авторитаристы, в отличие от консервативных авторитаристов, особенно однозначны в вопросах расы. И из этих правил всегда найдутся исключения. Но в целом можно ожидать, что авторитарные личности везде будут демонстрировать такие черты, как сопротивление переменам, отсутствие когнитивной гибкости в формировании взглядов, уверенность в своём мнении, высокий уровень предвзятости и расизм.
Однако слепое пятно авторитарной мотивации — уникальная черта левых авторитаристов. И именно это слепое пятно делает либеральный авторитаризм особенно опасным.
Как учёный-психолог, который более двадцати лет на своих лекциях рассказывал о предубеждениях, я часто говорил на своих занятиях, что один из самых опасных типов людей в обществе — это те, кто считают, что они не расисты. Почему? Потому что потенциалом для проявления расизма обладает каждый, и человек, отрицающий этот потенциал, никогда не будет решать свои проблемы и, следовательно, будет всю жизнь совершать расистские поступки. Аналогичным образом, политическая партия особенно опасна, когда она громче всех заявляет, что не является авторитарной. Почему? Потому что в такой партии есть потенциальные авторитаристы. Они есть в каждой партии — но партия, отрицающая существование проблемы, также не будет её решать.
В данный момент такой партией является Демократическая партия. Мы молчаливо воспитали поколение либералов, которые считают нормальным то, что Disney уволил актрису Джину Карано за не понравившееся кому-то политическое мнение, и при этом не считают себя авторитарными из-за таких действий.
С психологической точки зрения такие кажущиеся противоречия на самом деле довольно распространены. Например, как может заметить любой, кто объективно наблюдал за рекламой Nike, хорошо известно, что американцы довольно по-коллективистски подходят к своему индивидуализму; и консерваторы, безусловно, тоже в различных сферах придерживаются кажущихся противоречивыми убеждений. Таким образом, психологическое лицемерие, присущее сегодняшнему левому авторитаризму, — это обычное явление: с психологической точки зрения проявлять авторитаризм во имя антиавторитарной идеологии так же возможно, как и ограничивать свободы во имя свободы или проявлять коллективизм во имя индивидуализма.
Как это происходит? Когда глубоко укоренившиеся групповые нормы противоречат индивидуальным мотивационным целям, возникает то, что может показаться психологическим противоречием. Консерваторы придерживаются норм, предполагающих, что их группа ценит свободу; однако иногда они индивидуально мотивированы отступить от этих убеждений. Чтобы разрешить это напряжение, консерваторы могут участвовать в запрещённых их нормами действиях, ограничивающих свободу, — но выставлять их как проявление любви к этой свободе. Их мотивации приводят к предвзятости, не позволяющей признать, что любое из их действий может противоречить свободе.
Либералы сталкиваются с той же проблемой в отношении авторитаризма. Либералы придерживаются норм, которые говорят им, что их группа должна противостоять авторитаризму. Но часто их отдельные члены имеют склонности к авторитаризму — и в итоге из-за их мотивации у либералов возникает предвзятость, не позволяющая им признать, что их собственное авторитарное поведение действительно является авторитарным. Они просто не хотят в это верить.
Научные данные об авторитарном самообмане
Это не просто домыслы. Наши научные данные демонстрируют это очень ясно. В исследовании, охватившем более пяти тысяч американцев, мы предложили людям пройти стандартный вопросник по авторитаризму, а затем задали им простой вопрос: «Считаете ли вы себя догматичным и авторитарным человеком?»
Консервативные американцы, набравшие высокие баллы в вопроснике по авторитаризму, без проблем отвечали: «Да, я авторитарен». Но с либералами ситуация была совсем иной. Либеральные авторитаристы с меньшей вероятностью, чем консерваторы, правильно определяли себя как авторитарных (когда они на самом деле таковыми являлись). Более того, между левым авторитаризмом (реальностью) и готовностью либералов признать себя авторитарными (их собственным восприятием) наблюдалась отрицательная корреляция. Это означает, что чем более авторитарны либералы, тем меньше они верят, что они авторитарны!
Результаты этого опроса были одними из самых поразительных из тех, какие я видел за все годы проведения исследований. Важно помнить, что либералы, набравшие высокие баллы по шкале авторитаризма, соглашаются с тем, что (курсивом выделены прямые цитаты из шкалы в вопроснике) нашей стране нужен сильный лидер; что лидер должен уничтожить оппонентов; что люди должны доверять суждениям соответствующих властей, избегать шумных подстрекателей в нашем обществе, которые пытаются посеять сомнения в умах людей, поставить у власти жёстких лидеров, которые противостоят этим ценностям, и усмирить несогласных, и подавить убеждения оппонентов; что нашей стране действительно нужен сильный, решительный лидер, который сокрушит зло; что общество должно жёстко наказывать тех, кто с ним не согласен. Они также отрицают, что оппонент имеет право находиться там, где он или она хочет, и поддерживают утверждение, что стране было бы лучше, если бы определённые группы просто заткнулись и приняли свое истинное место в обществе. Эти пункты отражают все характерные черты консенсусного представления об авторитарной личности. Когда консерваторы соглашаются с этими пунктами, они затем признают (в соответствии с реальностью), что они авторитарны. Когда либералы соглашаются с этими пунктами, они с большей вероятностью заявляют, что они не авторитарны.
Почему это происходит? Дело в том, что у американских либералов есть психологическая дилемма по поводу авторитаризма, которой нет у консерваторов. Либералы, в отличие от консерваторов, верят, что нормы их группы антиавторитарны. Из-за этой мотивации у них возникает предвзятость и слепое пятно, не позволяющее им признавать себя авторитаристами. И чем более авторитарными они на самом деле являются, тем сильнее их мотивация следовать антиавторитарным нормам своей группы — и тем они более склонны отрицать свою собственную авторитарную природу. Наши данные очень ясно это показывают. Отрицательная связь между реальным авторитаризмом либералов и их самоидентификацией как авторитаристов практически исчезает, когда мы учитываем их восприятие норм своей группы. Проще говоря, значительная часть причины, по которой либеральные авторитаристы отрицают свою истинную авторитарную природу, заключается в том, что они верят, что их группа официально выступает против авторитаризма.
Стоит отметить, что сильный акцент на многогранности их группы и антиавторитарных убеждениях имеет как отрицательные, так и положительные последствия. С одной стороны, для либерала это особенно усложняет признание очевидных примеров авторитаризма в себе и своих соратниках. Однако, с другой стороны, это означает, что либералы в Соединённых Штатах всё ещё испытывают присущее им отвращение к авторитаризму. Если получится использовать это отвращение, победить авторитарные тенденции на левом фланге будет проще. Возможно, именно поэтому многие давние прогрессивисты и либералы явно отвернулись от Демократической партии США: последствия избавления от слепого пятна неприятны. Когда комик и давняя сторонница демократов Сара Сильверман заявила, что больше не хочет ассоциировать себя с Демократической партией, она сказала: «Меня отталкивает абсолютизм партии, в которой я состою. Он пиздец какой элитарный». Это даёт надежду на преодоление левого авторитаризма. Возможно, заставить левых увидеть проблему сложнее, чем нам хотелось бы, но если мы сможем помочь им осознать проблему, они, конечно же, действительно захотят её решить.
