Неуважение Хантера к Конгрессу — дорога к импичменту Байдена-старшего

Конгресс зачастую похож на театр абсурда: начиная с того, как представитель Джамаал Боуман (демократ от штата Нью-Йорк) однажды перед важным голосованием включил пожарную сигнализацию, и заканчивая тем, как бывший конгрессмен Джордж Сантос (республиканец от штата Нью-Йорк) вообще стал членом Конгресса. Однако всё это не идёт ни в какое сравнение с тем, что произошло в среду, когда Хантер Байден вышел к зданию Конгресса, чтобы проигнорировать повестку и назвать её «запредельно абсурдной». То, что произойдёт дальше, может оказаться ещё более странным.

Хантер получил от комитета Палаты представителей по надзору и подотчётности повестку с требованием явиться для дачи показаний. Как я уже писал, у него было два варианта: он мог явиться и либо дать показания, либо воспользоваться своим правом хранить молчание. Единственное, чего он не мог сделать, — это поступить так, как он в итоге и поступил: просто отказаться идти в зал слушаний. Именно так и вышло: вместе с адвокатом Эббе Лоуэллом он провёл публичную пресс-конференцию, отказываясь присутствовать на закрытом заседании, которое проходило в здании позади него.

Оставаясь на сенатской стороне Капитолия, Хантер сделал так, что парламентский пристав не сможет увести его в зал слушаний. Иронично, но это было бы лучшим вариантом, чем то, как он показал комитету язык, а затем поспешно скрылся.

Многие эксперты сразу же назвали его решение умным ходом, потому что повестку было невозможно принудительно привести к исполнению, пока Палата не проголосовала по вопросу об официальном расследовании в рамках процедуры импичмента несколькими часами позже.

Я с этим не согласен. Как я уже отмечал в своих показаниях по первому делу об импичменте, для инициирования импичмента не требуется официального голосования. Собственно, именно это демократы, составлявшие тогда большинство, и использовали для импичмента тогдашнего президента Дональда Трампа. Хотя я и призывал Палату представителей провести официальное голосование по поводу проведения расследования в рамках дела об импичменте, по Конституции это не обязательно.

Более того, здесь речь о комитете по надзору, который обладает независимыми полномочиями выдавать повестки. Повестка была выдана не только комитетом по надзору, но и судебным комитетом. Это было сделано на основании трёх различных полномочий, в том числе в соответствии с правилом 12(g) комитета по надзору, которое позволяет выдавать повестки «при проведении любого расследования или мероприятий или серии расследований или мероприятий в рамках юрисдикции комитета».

Устроив это представление, Байден и его юридическая команда совершили очередную непростительную ошибку. Эта ошибка может оказаться столь же дорогостоящей, как и настаивание на неприлично щедрой сделке о признании вины и последующее заявление с требованием к прокурорам «разорвать его» в июле.

Мало кто ожидал, что Хантер даст показания в ходе допроса. Доказательства против него неопровержимы, как видно из обвинительного заключения по второму федеральному обвинению в неуплате налогов. Он и его дяди предположительно участвовали в одной из крупнейших в истории операций по злоупотреблению влиянием, в которой могли быть замешаны миллионы долларов из различных иностранных источников. Хантер мог поступить так же, как и предыдущие свидетели: пойти и воспользоваться пятой поправкой. Именно так поступила адвокат и бывшая сотрудница Налогового управления США Лоис Лернер (причём дважды), когда республиканцы Палаты представителей хотели расспросить её о том, как администрация Обамы преследовала консервативные группы.

Совершенно очевидно, что кто-то в команде юристов Хантера Байдена, похоже, радикально перемудрил.

Теперь Хантера могут привлечь к ответственности за неуважение к Конгрессу. Это заставит принять меры генерального прокурора Меррика Гарланда, который агрессивно преследовал за неуважение многих ставленников Трампа, включая его бывшего советника Стива Бэннона. Несмотря на то, что некоторые из нас писали об обратном, Бэннон утверждал, что, по словам его юристов, он не обязан выступать перед комитетом Палаты представителей. Однако прокуроры Гарланда незамедлительно предъявили ему обвинения и осудили его.

В данном случае дело о неуважении к суду перешло бы к прокурору округа Колумбия Мэтью Грейвзу, который ранее отказался содействовать в возбуждении дел о неуплате налогов против сына президента. Однако, поступив как Бэннон, теперь Хантер столкнётся с ожиданием того, что Гарланд будет обращаться с ним так же, как и с Бэнноном.

У этого шага есть и другая возможная цена. Fox News процитировали пресс-секретаря Белого дома Карин Жан-Пьер, которая заявила, что президент Байден «безусловно, был осведомлён о том, что собирался сказать его сын». Это предполагает, что президент общался со своим сыном перед его «актом неуважения» и обсуждал с ним его заявление. Если это действительно так, то это поразительная ошибка. Одна из четырёх наиболее очевидных потенциальных статей для импичмента, которые я изложил в своих предыдущих показаниях, — это воспрепятствование следствию. Особое отношение к Хантеру, которое могло выражаться в форме истечения срока давности предполагаемых тяжких преступлений, предупреждений о планируемых федеральных рейдах и сделок на льготных условиях, и так вызывает вопросы.

Кроме того, президент Байден привлёк сотрудников Белого дома к активному продвижению опровержений поведения своего сына и к нападкам на процесс расследования, проводимый республиканцами Палаты представителей. Такие действия могут юридически объединить его предыдущие проступки на должности президента в обвинение в злоупотреблении властью.

Если это последнее предположение верно, то выходит, что президент говорил со своим сыном о совершении потенциально преступного акта неуважения. Хантер отказался давать показания, сосредоточенные не на его собственной деятельности, а на потенциальной роли его отца в предполагаемом злоупотреблении влиянием. Палата представителей может получить доказательства этого разговора и того, как президент, возможно, поддержал решение своего сына.

Своим странным публичным выступлением Хантер открыл новое потенциальное направление для своего судебного преследования. Если закон будет применяться так же, как он применялся в отношении Бэннона (Бэннона осудили за отказ сотрудничать с Конгрессом и давать ему показания по делу о штурме Капитолия — п. п.), Хантер может оказаться на скамье подсудимых уже через несколько недель.

Бэннон получил повестку в конце сентября. В октябре Палата представителей обвинила его в неуважении, а в ноябре ему предъявили обвинение. Для вынесения обвинительного приговора потребовалось всего четыре дня судебного разбирательства.

Более того, сам президент Байден утверждал, что неповиновение повесткам недопустимо. Когда в ходе расследования Палаты представителей по поводу 6 января повестки отправляли республиканцам, Байден объявил: «Я надеюсь, что комитет будет их преследовать и привлечёт их к уголовной ответственности».

Именно этого республиканцы теперь будут ожидать от Гарланда в случае с Хантером. В то же время Палата представителей не потеряла ничего из того, что рассчитывала получить от Хантера. Теперь она будет добиваться показаний круга лиц, близких Хантеру и его отцу. Одновременно с этим Национальные архивы наконец согласились предоставить следователям Палаты представителей десятки тысяч электронных писем, в которых, по некоторым данным, фигурирует президент.

Как и ожидалось, в ходе пленарного голосования во второй половине дня ни один демократ Палаты представителей не поддержал идею получения ответов на эти вопросы при помощи расследования в рамках дела об импичменте. Они единогласно выступили против любого расследования, несмотря на то, что в ходе опроса 40% демократов заявили, что, по их мнению, президент действовал незаконно или неэтично в отношении коммерческих сделок его семьи (в целом такого мнения придерживаются 70% опрошенных).

Хантер, однако, только что задел еще один нерв, который может серьёзно осложнить жизнь не только ему самому, но и его отцу. Возможно, именно поэтому, когда учёный-драматург Мартин Джулиус Эсслин придумал термин «театр абсурда», он описал его как «отчасти реальность, отчасти кошмар».