Самые эффективный консервативный активист Америки в этом десятилетии — это, вероятно, Крис Руфо, который в 2020 году придумал удачный эвфемизм для расистской антибелой ненависти, пропитавшей наши школы, улицы и экраны во время расплаты белых за расизм. Он назвал её «критической расовой теорией».
Лично я называю расистскую антибелую ненависть просто «расистской антибелой ненавистью». Но мой термин слишком очевиден, чтобы когда-либо прижиться. В XXI веке американцы предпочитают такие непонятные неологизмы, как «прыгнуть через акулу» («скатиться», пережить пик популярности и начать прибегать к дешёвым трюкам, чтобы подогреть интерес — п.п.) или «мотт и бейли» (буквально — курганно-палисадный замок; форма аргументации, при которой человек выдвигает более удобную позицию (мотт), после того, как его противоречивую аргументацию разбивают (бейли), настаивая, что всегда имел в виду только её — п.п.), для понимания которых требуются лекции по мелочам из «Счастливых дней» (популярный американский ситком — п.п.) или феодальным укреплениям.
Преимущество термина «критическая расовая теория» тоже заключается в том, что он непонятен для тех, кто не был проинформирован о его значении.
Более того, консервативные белые по-прежнему не желают замечать, что большая часть вражды, направленной против белых в наши дни, вызвана простой низкопробной ненавистью и жадностью.
Вместо этого консерваторы склонны считать, что у их оппозиции должна быть высокоинтеллектуальная идеологическая предыстория, в идеале включающая что-то, что Адорно сказал Грамши и Маркузе в кафетерии Новой школы социальных исследований в 1946 году. В конце концов, если бы не культурный марксизм Франкфуртской школы 1940-х годов, чернокожим людям, входящим в различные комиссии по репарациям в 2020-х годах, никогда бы не пришло в голову требовать начисления семизначных сумм на их личные банковские счета. Только марксизм может заставить афроамериканцев требовать деньги белых.
А как же иначе?
Руфо написал для City Journal эссе под названием «Нет политике „белизны“: дело против правой расовой теории». Он много раз достаточно остро высказывался на тему политики, поэтому к его мнению стоит прислушаться:
«Политика равенства без учёта цвета кожи значительно превосходит политику „белой идентичности“ и с практической точки зрения. Как бы кто ни относился к массовой иммиграции, современная Америка — это смешанная, многорасовая республика, и любое успешное политическое движение должно выстраивать коалицию, не ограничивающуюся какой-то расовой группой. Хорошей новостью для консерваторов — и тезисом против аргументов в пользу демографического детерминизма — является то, что многие расовые меньшинства, в первую очередь латиноамериканцы и азиаты, выступают против дискриминации критической расовой теории, поддерживают принцип равенства без учёта цвета кожи и одновременно с этим начинают политически двигаться вправо. Сторонники „белого расового самосознания“, в свою очередь, имеют прямо противоположный опыт: от покойного автора Сэма Фрэнсиса до сайта VDARE — эти усилия не смогли собрать аудиторию, не говоря уже о создании политической коалиции помимо радикалов. Такая политика справедливо воспринимается как ориентированная на жертву и противоречащая глубоко укоренившимся американским принципам».
Мнение Руфо схоже с моим, высказанным в 2005 году на VDARE в дискуссии с Джаредом Тейлором, где я приводил аргументы в пользу так называемого «гражданизма» (общеупотребительное понятие, означающее то, что политика Америки должна быть направлена на обеспечение благополучия наших сограждан, а не 7,7 миллиардов неграждан):
«Как сказал бы Талейран, „Белый национализм — это хуже, чем преступление, это ошибка“... Любая политическая философия, ориентированная на белых, сегодня должна быть сформулирована в высокоинтеллектуальных терминах, потому что борьба с Элом Шарптоном по поводу системы расовых привилегий кажется многим белым попросту слишком унизительной, чтобы с ней возиться... Белые американцы не хотят вести себя как весь остальной мир, как советуют им белые националисты, — они хотят вести себя как белые американцы. Они не хотят подчинять свою личную свободу своим дальним родственникам, они хотят жениться на тех, на ком хотят, а затем сосредоточиться на своих нуклеарных семьях. Они хотят, чтобы закон относился к ним не как к членам клана, а как к отдельным и равным перед законом гражданам».
С другой стороны, сейчас 2023 год, прошло восемнадцать лет, а моя идеология «гражданизма» не успела охватить страну, какой бы разумной не казалась людям, когда им её крайне редко объясняют. Более того, меня постоянно осуждают как белого националиста или сторонника превосходства белых, независимо от того, что я говорил в прошлом. А аккаунт вежливого Джареда Тейлора по-прежнему заблокирован — хоть скоро и будет год с момента покупки Илоном Маском Twitter или X, или как он там теперь называется.
Тем временем расистская ненависть к белым стала основным материалом мейнстримных СМИ. Любого, кто пытается защитить белых от этнических оскорблений Ибрама Кенди и ему подобных, осуждают как расиста. Конечно, в настоящее время складывается смутное впечатление, что сейчас поднимать тему Black Lives Matters не в интересах переизбрания Джо Байдена, но тот факт, что с 2019 по 2021 год смертность чернокожих от убийств выросла на 44%, а от автомобильных аварий — на 39%, замалчивается как неудобный.
Но выйдут ли на улицы 21 января 2025 года «в основном мирные демонстранты», как во время второго срока Обамы?
Никто не знает.
Я полагаю, что восьмидесятилетний Джо Байден предпочёл бы, чтобы его второй срок не был поставлен в неловкое положение городскими беспорядками. Подобным образом восьмидесятилетний генерал Пауль фон Гинденбург полагал, что его второй срок на посту президента Веймарской республики будет более комфортным, если на короткое время назначить канцлером самоуверенного ефрейтора Адольфа Гитлера.
Аналогичным образом, в прессе запрещено говорить о том, что в белых людях есть хоть что-то достойное восхищения. Так, во время службы своей стране в Ираке и Афганистане в ходе боевых действий белой молодёжи погибло гораздо больше, чем молодёжи других рас, — возможно, на 75-100% больше в соответствующих возрастных группах. Каждые несколько лет, высматривая что-то, о чём можно написать, я просматривал цифры смертельных потерь в отчётах Пентагона и писал об этом, признавая, что да, молодые белые действительно в среднем кажутся более патриотичными и самоотверженными, чем представители более «модных» рас.
Во время этих вечных войн мейнстримные СМИ не игнорировали этот факт полностью: насколько я могу судить по Google, в 2005 году и The Baltimore Sun, и Los Angeles Times написали об этом по одной статье. Тем не менее, это не так уж много для освещения жизненно важной закономерности, которая продолжалась десятилетие или даже больше.
Но попробуйте представить себе это с точки зрения военного репортёра: находясь в составе боевых подразделений и ознакомившись с официальными документами, вы заметили, что в двух основных войнах страны непропорционально много гибнут белые люди. Вы думаете написать статью об этом факте.
Ваш редактор спросит у вас:
«Но какой здесь вывод? Что белые более героичны, чем представители других рас? Серьёзно? А нельзя ли как-то по-другому это подать, например, что чёрные подвергаются дискриминации при награждении медалями „Пурпурное сердце“ (вручается всем военнослужащим США, которые получили ранение или погибли от действий противника — пп.)? Или что белые забирают все хорошие сопряжённые с риском рабочие места, а чёрные вынуждены (вынуждены!) работать на безопасных работах. Вот теперь это история! За такое можно и получить Пулитцера — а за утверждение, что белые достойны большего восхищения, чем небелые, тебе его точно не видать».
В свою очередь, ваш редактор заключит:
«Твоя идея сводится к тому, что белые молодые люди чаще добровольно идут служить своей стране в боевых действиях и, соответственно, гибнут в таком же соотношении. И это не та история, которую мы хотим опубликовать. Конечно, это правда, но то, что это правда, не означает, что подмечать это — не расизм. На дворе 21-й век, чувак! Нельзя просто говорить правду направо и налево. Её надо верно преподнести. Да ладно, согласись, никого не волнуют мёртвые белые парни. Если будешь настаивать на том, чтобы говорить правду, станешь „неприкасаемым“ в этом деле».
В новостном медиа-бизнесе очень важно иметь телефонные номера, по которым будут отвечать на звонки репортёров, какой бы нелепый вопрос они ни задавали.
Например, я уверен, что вы можете в любое время дня и ночи позвонить 52-летнему сотруднику Антидиффамационной лиги Джонатану Гринблатту, и он даст вам цитату против белых иноверцев. Этот человек — динамо-машина!
68-летний Эл Шарптон, может, и не так быстро ответит, но его ответы всегда очень забавные.
Конечно, азиатских или латиноамериканских суперзвёзд расовой агитации не так много, но есть бесчисленное множество людей, которые хотели бы ими стать, и один или несколько из них немедленно ответят вам антибелой цитатой, которую тоже можно использовать, хоть она будет и не настолько забавной.
Вы спросите: «Можно позвонить Джареду Тейлору, чтобы получить ответ в защиту белой расы от этих антибелых расистских оскорблений?»
«Нет, конечно же, нет. Вы что, с ума сошли? Он же „неприкасаемый“. Он... за белых».
Для подписчиков этих газет белые люди — плохие парни. Вы хотите, чтобы люди отказались от подписки только потому, что вы обратили внимание на какую-то непопулярную правду?
