Когда Китай сделал свою экономику открытой и присоединился к «международному порядку, основанному на правилах», предполагалось, что он станет надёжным партнером в мировой торговле
Накануне вступления Китая во Всемирную торговую организацию в 2001 году — привилегии, которая быстро превратила Китай в ведущего мирового экспортера, — президент Билл Клинтон заявил, что «вступая в ВТО, Китай... соглашается импортировать одну из важнейших ценностей демократии — экономическую свободу». Президент утверждал, что, в свою очередь, эта новая свобода заставит китайский народ требовать большего права голоса в вопросах управления. Свободные рынки и демократия должны были быть неразделимы. На деле всё получилось не совсем так.
Проблема в том, что, присоединившись к «международному порядку, основанному на правилах», Китай решил играть по своим правилам: манипулировать курсом юаня для стимулирования экспорта; предоставлять внутренним компаниям скрытые субсидии; требовать от западных компаний обмена технологиями в обмен на доступ на китайский рынок; приобретать иностранные компании, при этом зачастую не позволяя иностранцам контролировать китайские фирмы в определённых секторах, таких как СМИ и телекоммуникации. Более того, западные чиновники, похоже, были намерены игнорировать такое поведение, предоставляя Китаю конкурентные преимущества.
В книге «Правила Пекина» Бетани Аллен в ярких деталях (и красноречивой прозой) показывает, как Китай использует свой растущий экономический вес для защиты своих «ключевых интересов». Наиболее чувствительными из них, как и следовало ожидать, являются интересы геополитические: неоднозначное правление Пекина над Гонконгом, Тибетом и Синьцзянским автономным районом (где проживают уйгуры), а также его территориальные претензии в Южно-Китайском море и реваншистская позиция по отношению к Тайваню. В более широком смысле, конечно, речь идёт о монополии Коммунистической партии Китая на политическую власть.
Мисс Аллен описывает опыт стран и компаний, которые осмеливаются пересекать «красные линии» Пекина. После того как в 2010 году в Осло заключённый в тюрьму китайский диссидент Лю Сяобо получил Нобелевскую премию мира, Китай заблокировал импорт норвежского лосося. Спустя несколько лет он остановил импорт бананов из Филиппин после того, как военно-морские силы этой страны попытались задержать китайские рыболовецкие суда, действующие в спорных водах (известных как отмель Скарборо). В 2019 году гонконгская авиакомпания Cathay Pacific получила предупреждение о том, что сотрудники, поддержавшие «чрезмерно радикальное поведение» (в частности, гонконгское демократическое движение), не будут допущены в воздушное пространство Китая. Через несколько лет в КНР бойкоту подверглись Nike и ритейлер одежды H&M после того, как обе компании выразили обеспокоенность по поводу использования принудительного труда при производстве хлопка из Синьцзяна. Подобные меры имели эффект запугивания, не позволяя, помимо прочих, Apple, NBA и голливудским студиям высказываться о нарушениях прав человека в Китае.
Пекин чрезвычайно чувствителен к критике со стороны представителей китайской диаспоры. Как пишет мисс Аллен, Китай хочет, чтобы мир «признал его юрисдикцию над этническими китайцами, живущими за пределами Китая», и понял, что «критика поведения китайского правительства всегда нарушает суверенитет Китая». Она отводит целую главу шокирующим попыткам Китая цензурировать разговоры в Zoom и собирать данные о пользователях. Объектами нападок становятся не только граждане внутри страны, но и жители Китая за рубежом.
В 2019 году компании Zoom разрешили продолжить работу в Китае после того, как она обязалась соблюдать правила и нормы, установленные Пекином. По словам мисс Аллен, видеоплатформа предоставила китайским органам безопасности особый доступ к своим системам. Впоследствии данные более чем миллиона «китайских пользователей» перенесли с серверов в США на сервера в Китае. Сотрудник Zoom в Китае Джулиен Цзинь, выполнявший функции посредника для органов безопасности страны, попросил американских коллег прислать ему данные тысяч учётных записей, связанных с Синьцзяном. (Впоследствии ФБР обвинило господина Цзиня в сговоре с целью совершения межгосударственного преследования.) В 31-ю годовщину бойни на площади Тяньаньмэнь в 1989 году Zoom заблокировал аккаунты нескольких бывших участников акции протеста, являющихся резидентами США, тем самым лишив их возможности проводить видеоконференции в память об этом событии.
Несдержанность Китая в преследовании своих ключевых интересов безгранична. Репортёр для Axios мисс Аллен рассказывает о том, как Рабочий отдел Единого фронта — теневое партийное бюро, занимающееся работой с беспартийными гражданами, — стремится переманить на свою сторону китайские общественные организации за рубежом для достижения целей Пекина. По её словам, теперь трудно определить, какие организации действительно независимы. Китай также пытался коррумпировать зарубежную политику. Мисс Аллен описывает деятельность предполагаемой китайской шпионки Кристин Фан, которая была связана с одним из американских конгрессменов и, по некоторым данным, имела сексуальные отношения с несколькими американскими мэрами. Пекин также подозревается в попытке повлиять на недавние всеобщие канадские выборы. Картина, которую рисует мисс Аллен, действительно наводит на мысль, что «правила» Китая направлены на подрыв западных демократий.
В книге «Суверенные фонды» научный сотрудник Совета по международным отношениям Цзунъюань Зои Лю рассматривает конкретный аспект экономического государственного устройства Китая, показывая, как он использует финансовые ресурсы для продвижения своих интересов за рубежом. В частности, Китай использует валютные резервы для капитализации государственных фондов иностранных инвестиций. Конвенция, известная под названием «Принципы Сантьяго», обязывает суверенные инвестиционные фонды, например, фонды богатых нефтью стран, таких как Саудовская Аравия, обеспечивать прозрачность и вести себя как добропорядочные граждане мира. По словам мисс Лю, китайская государственная компания Chinese Investment Corp. «ухватилась за возможность продемонстрировать, что её инвестиционные решения не обусловлены геополитическими интересами», и подписала «Принципы Сантьяго». На самом деле, приверженность Китая этим «Принципам» была весьма сомнительной. В 2008 году кредит, предоставленный Коста-Рике одним из китайских фондов иностранных инвестиций, имел условие того, что Центральноамериканская республика прекратит дипломатическое признание Тайваня. В том касается прозрачности, директор ФБР Кристофер Рей недавно обвинил Китай в «сложной игре в напёрстки», скрывающей его влияние от западных компаний.
В течение многих лет западные правительства так стремились к китайскому капиталу, что не задумывались о том, к чему он может привести. В 2015 году премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон предоставил государственной компании China General Nuclear доступ к британской атомной энергетике. В том же году китайской компании предоставили в аренду на 99 лет австралийский порт Дарвин. Вскоре после этого китайская компания приобрела немецкую Kuka, специализирующуюся на промышленной робототехнике. Когда канцлера Германии Ангелу Меркель спросили об этом поглощении, она беззаботно заявила, что Германия — «открытый инвестиционный рынок для бизнеса, в том числе и для китайских компаний».
Западные политики мучительно медленно осознают злонамеренную деятельность Китая на международной арене. Надо отдать должное премьер-министру Австралии Малкольму Тернбуллу, который в 2017 году выступил с речью о том, что «наша система в целом не осознала характер и масштабы угрозы» со стороны Китая. В то время одним из крупнейших политических доноров Австралии был китайский застройщик, известный своими тесными связями с Коммунистической партией Китая. В следующем году Австралия запретила китайской телекоммуникационной компании Huawei использовать своё оборудование. После этого США и многие их союзники следуют её примеру.
Пандемия коронавируса ещё больше показала, что Китай — ненадёжный международный партнёр, будь то препятствование расследованиям о происхождении вируса или тайные запасы средств индивидуальной защиты. Пандемия также показала, насколько Запад стал зависим от медицинских принадлежностей китайского производства. С тех пор ведутся разговоры о реконфигурации глобальных цепочек поставок и «переподчинении» производства более надёжным дружественным партнёрам. Этот процесс будет длительным и дорогостоящим, но, учитывая поведение Китая, он крайне необходим.
Ни «Правила Пекина», ни «Суверенные фонды» в полной мере не охватывают свою тему. Мисс Аллен не рассматривает растущую роль Китая в западных университетах, начиная с приглашённых государством ученых и заканчивая научным сотрудничеством с китайскими институтами. А мисс Лю не рассматривает деятельность китайских корпораций за рубежом и важнейшую роль Китайского банка развития в финансировании иностранных инвестиций. Тем не менее, в совокупности эти книги дают нам гораздо более полное понимание того, что необходимо сделать для сдерживания Китая за рубежом. «Ядерный вариант» — это исключение Китая из Всемирной торговой организации. И над этим стоит задуматься.
