Всё дозволено: что Пиццагейт говорит о саге Джеффри Эпштейна
После окончания Второй мировой войны проводимые США операции приобрели такой уровень секретности, который было просто невозможно представить до этого. Так, во время Холодной войны стратеги по обе стороны Железного занавеса, убеждённые, что изображения и слова важны не меньше, чем дела и факты, вели тайную пропагандистскую борьбу за сердца и умы граждан Третьего мира. НАТО и страны Варшавского договора лишь несколько раз вступали в активные военные конфликты за клиентские государства в таких местах, как Корея, Вьетнам и Афганистан, — но информационные операции по подстрекательству, запутыванию и деморализации продолжались всегда.
Эта информационная война велась и внутри, поскольку обе стороны манипулировали восприятием и эмоциями собственного народа, чтобы привить ему иммунитет к вражеской пропаганде. В такой информационной среде хорошая конспирологическая теория становится подобием чёрной дыры, со всех сторон притягивающей разрозненные факты. И в этом отношении ни одна конспирологическая теория не сравнится с сагой о Джеффри Эпштейне.
История с Эпштейном необычна тем, что эта некогда конспирологическая теория сегодня стала мейнстримным нарративом. Согласно недавнему общенациональному опросу, большинство американцев считают, что Эпштейн не совершал самоубийство. Среди людей, которые верят, что он покончил с жизнью, большинство считает, что ему помогли охранники или другие сотрудники тюрьмы, которые хотели его смерти.
Обширных связей Эпштейна среди элит, таинственного происхождения его богатства, обстоятельств его загадочной смерти и его умения долгие годы избегать последствий за известные преступления достаточно, чтобы заставить даже самого убеждённого скептика начать сомневаться в своих взглядах на эту тему.
Вопросы о том, кто, как и почему убил Эпштейна и был ли он нанят США или иностранными спецслужбами, скорее всего, навсегда останутся без ответов, подкреплённых неопровержимыми доказательствами. Но есть и другая, вызывающая ещё большее беспокойство, тайна. Как человек, против которого публично выдвигались обвинения в детской проституции, мог оставаться в таких хороших отношениях с высшим обществом? Я много раз задавался этим вопросом, когда поверхностно следил за историей Эпштейна в течение почти десяти лет до его ареста в 2019 году. Ответ возник благодаря конспирологической теории «Пиццагейта».
Для тех, кто не помнит, Пиццагейт начался с нескольких электронных писем от представителя Демократической партии по имени Джон Подеста. Подеста в течение пяти десятилетий работал на многих демократов и демократические комитеты в 1970-е и 1980-е в Вашингтоне. В 1988 году он вместе со своим братом Тони основал Podesta Group, которая быстро выросла в, возможно, самую влиятельную лоббистскую компанию демократов в Америке. В 1970 году Подеста познакомился с Биллом Клинтоном, когда они вместе работали на сенатора Джозефа Даффи; затем, когда Клинтон стал президентом, он позвал Подесту работать в его администрации и в итоге повысил его до должности руководителя аппарата в 1998 году. В 2003 году Подеста основал Центр американского прогресса, одну из важнейших частных пропагандистских структур Демократической партии.
Джон Подеста — один из тех (существует целый класс подобных людей, связанных с одной из двух партий), кто никогда не баллотируется и не возглавляет государственные учреждения, но всегда находится рядом и участвует в происходящем в Вашингтоне. Когда Хиллари Клинтон понадобился преданный старый управленец для её президентской кампании 2016 года, Подеста стал очевидным выбором.
Всё шло хорошо, пока осенью 2016 года, когда результаты выборов держались на волоске, WikiLeaks не опубликовали архив писем с личного аккаунта Джона Подесты. Публикация писем Подесты и архива писем Демократического национального комитета (DNC) WikiLeaks несколькими месяцами ранее стала первым случаем, когда новостные организации напрямую вмешались в политическую гонку в США. Письма Подесты попали в руки гражданских расследователей, которые уже провели всё лето, работая на тысячах форумов, серверов в Discord и чатов, чтобы изучить архив писем DNC.
Вскоре они начали находить входящие и исходящие письма Подесты, которые на первый взгляд не имели особого смысла, в том числе письмо с вопросом про хот-доги стоимостью 60 000 долларов, которые нужно закупить для вечеринки в честь Барака Обамы. Хорошие хот-доги даже в розницу можно найти по цене меньше доллара за штуку, так что 60 000 долларов казались чрезмерной суммой. Исследователи подумали, что, возможно, «хот-доги» — это кодовое обозначение для чего-то другого.
Вскоре расследователи обнаружили и другие сообщения, связанные с едой. Среди десятков тысяч писем было несколько, выглядевших особенно плохо, если применить к ним расшифровку кода. Исследователи обратили особое внимание на письма с упоминаниями пиццы, которая, по мнению некоторых, давно использовалась в качестве кодового слова педофилами и торговцами детской порнографией. Так, в одном письме кто-то написал Подесте с предупреждением, что нашёл носовой платок с нарисованной от руки картой, которая «похоже, связана с пиццей». Не имея лучшего объяснения, зачем кому-то рисовать связанную с пиццей карту на платке, сыщики решили, что письмо описывало что-то омерзительное, связанное с детьми.
Люди разгребали письма Подесты в поисках любых упоминаний «пиццы» и наткнулись на несколько отсылок к ресторану в Вашингтоне под названием Comet Ping Pong Pizza и его владельцу Джеймсу Алефантису. Алефантис — донор демократов и бывший гомосексуальный любовник Дэвида Брока, основателя Media Matters. Хотя Алефантис был всего лишь торговцем пиццей, он по какой-то странной причине входил в ТОП-50 Самых влиятельных людей в Вашингтоне по версии журнала GQ.
Люди захотели узнать побольше о Джеймсе Алефантисе и вскоре нашли его аккаунт в Instagram. В качестве своего аватара в этой соцсети он использовал фото старой римской статуи Антиноя, мальчика-любовника императора Адриана. Также на его странице была найдена фотография ребёнка, приклеенного скотчем к столу, (позже Алефантис заявил, что это был его крестник) и множество других изображений и комментариев, которые без дополнительного контекста выглядели довольно странно.
При этом ресторан Comet Ping Pong Pizza, рекламирующий себя как детское заведение, часто был местом проведения выступлений шокирующее сексуальных, сюрреалистичных музыкальных групп, таких как Heavy Breathing и Sex Stains. У Sex Stains, кстати, есть два клипа на YouTube. В одном из них группа поёт и танцует в комнате, наполненной детскими игрушками, включая огромный блок с символом, который, по словам ФБР, педофилы используют для идентификации друг друга, — спиралью в форме треугольника. Видео заканчивается тем, что главная вокалистка стоит на коленях, потея и тяжело дыша, и вытягивает руки, чтобы подчеркнуть символ на блоке. Тот же символ изображён недалеко и от сети Алефантиса, на логотипе ресторана под названием Besta Pizza (который быстро сменил логотип, когда об этом стало известно). Кто-то из интернет-расследователей также отметил, что имя Джеймс Алефантис поразительно похоже на французскую фразу j’aime l(es)’enfants, которая означает «я люблю детей». Всё это только подливало масла в огонь.
Comet Ping Pong Pizza — само по себе интересное название для ресторана. Некоторым оно напомнило о старом видео с Эндрю Брайтбартом и Грегом Гатфилдом на ток-шоу Red Eye на канале Fox News, в котором поднималась тема пинг-понга. Брайтбарт присоединился к шоу, чтобы отпраздновать своё оправдание по делу бывшего конгрессмена Энтони Винера.
Тогда Винер был женат на доверенном лице Хиллари Клинтон Хуме Абедин, и сторонники Клинтон с присущей им злобой атаковали Брайтбарта после того, как он заявил, что у него есть доказательства неправомерных действий Винера: тот предположительно отправлял фотографии своего обнажённого тела несовершеннолетним девушкам.
Брайтбарт пожаловался, что после того, как его правота была доказана в суде, критики решили просто сделать вид, что ничего не было. В какой-то момент Гатфилд отметил, что играть в пинг-понг без соперника трудно, на что Брайтбарт сделал паузу, бросил подозрительный взгляд на Гатфилда и спросил: «Почему вы сменили тему на пинг-понг?... Какой вы странный».
Появление Брайтбарта на Red Eye вышло в эфир за пять лет до того, как письма Подесты начали Пиццагейт, и спустя пять месяцев после того, как он публично пролоббировал ещё более серьёзное обвинение против самого Джона Подесты. В твите от февраля 2011 года Брайтбарт написал:
Не понимаю, как имя Джона Подесты ещё не стало нарицательным для обозначения того, кто покрывает первоклассную операцию по содержанию несовершеннолетних в сексуальном рабстве и защищает невообразимые вещи.
Брайтбарт, конечно, был известен своей любовью разбрасываться обвинениями, но это было слишком даже по его меркам. Такое обвинение против человека со статусом и связями Подесты могло привести к судебным разбирательствам и разрушительным обвинениям в клевете, если бы он не смог его подкрепить.
Но Подесте не пришлось обращаться в суд, потому что вскоре Брайтбарт загадочным образом умер прямо на улице рядом со своим домом. Коронер же, проводивший вскрытие, вскоре после осмотра тела Брайтбарта умер от отравления мышьяком, и тогда представитель офиса коронера объявил, что Брайтбарт скончался от «естественных причин».
Письма Подесты стали кладезем материала для конспирологов. В одном из сообщений Джона и его брата Тони приглашали на кулинарную инсталляцию художницы Марины Абрамович под названием «Духовный ужин». Быстрый поиск имени Абрамович в Google отобразит её фотографии с окровавленной головой козы и змеёй во рту. Инсталляция включала в себя колдовские изречения, начерченные на белой стене свиной кровью, среди которых попадались такие фразы как: «Смешайте свежее грудное молоко со свежей спермой и пейте в ночи землетрясения», «Острым ножом сделайте глубокий надрез на среднем пальце вашей левой руки. Съешьте боль» и «Свежая утренняя моча, окропляющая ночные кошмары». В углу комнаты стояло чучело младенца, полностью покрытое свиной кровью, будто его облили ей из ведра. В другой комнате были расставлены маленькие куклы, будто бы находящиеся в процессе соития. На одном из «Духовных ужинов», посещённом Леди Гагой, были сделаны фотографии, на которых поп-звезда и сама Абрамович что-то поедают с живота голой модели, изображающей труп в ванне с похожей на кровь жидкостью. Гости также пили коктейли, которые должны были символизировать кровь, человеческое грудное молоко и другие биологические жидкости.
К слову, Тони Подеста, брат Джона и важный человек в Podesta Group, — заядлый коллекционер произведений искусства, чья коллекция содержит несколько работ, похожих на инсталляцию Абрамович. Например, в центральном атриуме его дома висит массивная полированная бронзовая статуя Луизы Буржуа под названием «Арка истерии». Она представляет собой безголового мужчину, изогнутого в дугу, словно он гимнаст, делающий сальто назад. Эта поза почти полностью повторяет фотографию, сделанную серийным убийцей, насильником и каннибалом Джеффри Дамером: на ней изображена одна из его жертв, которой Дамер отрезал голову, а затем расположил труп сильно изогнутым назад и стоящим на четвереньках, с коленями и локтями на земле. Скульптура весит более двух тысяч фунтов, и Подеста рассказал, что для того, чтобы подвесить её с потолка, потребовалась масштабная реконструкция дома. Он сказал, что она должна стать постоянной частью его дома и будет находиться там столько, сколько он там живёт. Позднее выяснилось, что хотя Буржуа и закончила работу над скульптурой примерно через год после того, как преступления Дамера получили огласку, эскизы в её записных книжках были сделаны ещё до ареста Дамера.
Статуя была показана в статье, рассказывающей о доме и коллекции произведений искусства Подесты и опубликованной в июньском выпуске журнала Washington Life в 2015 году. Стены его дома были увешаны картинами сербской художницы Биляны Джурджевич. На одной из них изображена девочка в короткой юбке, сидящая на барном стуле на фоне кафельной плитки. У девочки чёрные глаза, а лицо выглядит то ли мёртвым, то ли накачанным наркотиками. Ещё одна огромная картина под названием «Синхронное плавание» изображает группу девочек, лежащих в форме круга на дне полуразрушенного осушенного бассейна. У них тоже чёрные кукольные глаза и мёртвые, смотрящие в пустоту лица. В той же комнате у Подесты висит и другая большая картина Джурджевич, на которой без сомнений изображены две мёртвые девочки, лежащие на спине среди кувшинок в реке или пруду. Джурджевич признала в интервью, что эта серия была вдохновлена историями о сексуальном насилии над детьми, о которых она прочитала в СМИ, а другие картины гораздо более откровенно раскрывают эту тему. На нескольких изображены связанные в стиле бондажа дети в нижнем белье с такой же кафельной плиткой на фоне. На другой нарисованы две девочки в трусиках, под руки подвешенные за ремень. На ещё одной изображена одинокая девочка, которая лежит в реке или пруду, предположительно без сознания или мёртвая.
Мой друг, работающий мясником, отметил, что фон, используемый Джурджевич в её работах, напомнил ему не о бассейнах или ванных комнатах, а о скотобойнях. По его словам, убойные комнаты на мясокомбинатах почти всегда уложены плиткой, и он отправил мне несколько фотографий тех, в которых он побывал. Плитка на фоне работ Джурджевич действительно напоминала стену скотобойни. Это открытие также пролило свет на одну из картин в серии Джурджевич, которая словно выбивалась из общего тона. Четверо мужчин в капюшонах, одетые в мясницкие фартуки, длинные резиновые ботинки и перчатки, которые тоже часто используют мясники, сидят вокруг разделочного стола из нержавеющей стали и смотрят на зрителя. Один из мясников держится рукой за пах, а другой держит нечто похожее на чётки. Третий накрыт флагом с Георгиевским крестом, с которого на пол стекает кровь.
В интервью 2004 года Подеста также назвал Патрицию Пиччинини одним из своих любимых скульпторов. Пиччинини создаёт жуткие скульптуры деформированных детей, на которых охотятся гротескные монстры и демоны. Так, одна из её скульптур изображает девочку, стоящую на кровати перед ухмыляющимся демоном, обвивающим когти вокруг ребёнка. Ещё одна показывает спящего в кровати мальчика, которого обнимает монструозная свинья с лопающимися наростами на спине, в которых сидят другие монстры. Другая скульптура изображает деформированного ребёнка, стоящего на руках на спине рогатой козы. В работах Пиччинини можно заметить множество мошонок и ртов, похожих на сфинктеры или вульвы, с которыми играют маленькие дети.
Ещё один из любимых художников Подесты — это британская иллюстраторка по имени Ким Ноубл. Ноубл провела большую часть своей жизни в психиатрических больницах, страдает от шизофрении и диссоциативного расстройства личности (которое раньше называлось множественным расстройством личности). Искусством занимаются несколько личностей Ноубл, и многие из них изображают жуткие акты растления и насилия над детьми. Ноубл рисует в стиле ребёнка в детском саду — это каракули, похожие на фигурки из палочек, но тема её работ очевидна. На рисунках Ноубл многие насильники похожи не на людей, а скорее на демонов или человекоподобных монстров. На одном из них изображено несколько взрослых, которые мочатся на головы стоящих на коленях детей. На других показана кучка детей в клетке, над которыми нависают две чёрные фигуры взрослых с длинными, похожими на когти, руками. Ещё один рисунок изображает человека, стоящего на платформе рядом с двумя свисающими со стены девочками. На нескольких шокирующе прямо показано сексуальное насилие над детьми одним взрослым, пока другие смотрят и, возможно, ждут своей очереди. Работы Ноубл — продукт очень больного разума, и она не может быть ответственна за то, что на них изображено. Она и сама регулярно подвергалась изнасилованиям и жестокому обращению в возрасте от года до трёх. Пережитая травма расколола её юный разум, а рисунки, которыми восхищается Тони Подеста, — это отображение кошмара, через который она прошла в младенчестве.
Окей, и что? — скажут многие, — Они увлекаются трансгрессивным искусством. В этом нет ничего нового. Может быть, это не нравится вам или мне, но тот факт, что им нравится есть ужин с голых трупов в комнатах с жуткими посланиями, написанными на стенах свиной кровью, не значит ничего, кроме как того, что им нравятся странные вещи. И всё только из-за того, что они коллекционируют картины художников, специализирующихся на написании полуголых, подвергшихся насилию и мёртвых детей... Чем это отличается от людей, которые слушают песни в жанре хэви-метал, воспевающие дьявола? Разве это делает их сатанистами?
Нет, не делает. И я не говорю, что Марине Абрамович нужно законодательно запретить создавать свои художественные инсталляции или что братья Подеста должны сесть в тюрьму за то, что они их посещают. Большинство американцев за пределами Кремниевой долины действительно довольно широко трактуют Первую поправку, и человек, желающий посещать сатанистские вечеринки или коллекционировать картины, на которых изображены полуголые, связанные, мёртвые или пережившие насилие дети, имеет полное право это делать. Но должен ли такой человек иметь право определять образовательную политику в Америке? Должен ли иметь право голоса в том, следует ли делать операции по смене полу восьмилетним детям, когда в гостиной его дома висят картины связанных и мёртвых восьмилетних детей?
И хотя было бы заманчиво сосредоточиться на больном разуме самого Подесты, его неприкрытое публичное поведение заставляет задаваться гораздо более серьёзным вопросом. Что вообще происходит в Вашингтоне? Очевидно, что Подеста чувствует себя вполне комфортно с этими картинами у себя дома, где он проводит вечеринки, и хвастается ими в журналах вашингтонского сообщества. При этом Вашингтон — это жестокий город, где людей постоянно уничтожают и признают неприкасаемыми даже за незначительные проступки. Как Подесте, влиятельному лоббисту демократов с целой картотекой врагов, приобретённых за долгую карьеру, удаётся выставлять свои развратные пристрастия на всеобщее обозрение и избегать последствий?
Ответ на этот вопрос связан с делом Джеффри Эпштейна.
Как такой человек, как Джеффри Эпштейн, мог оставаться на хорошем счету в высшем обществе, несмотря на публично выдвинутые против него обвинения в детской проституции?
Как могли известные телевизионные журналисты Кэти Курик и Джордж Стефанопулос отправиться на ужин в особняк Эпштейна в Нью-Йорке менее чем через год после его освобождения из тюрьмы? Как никого не смутил тот факт, что даже не сам Эпштейн, а его друзья называли его частный самолёт «Лолита Экспресс»?
Когда я пишу эту статью, гендиректора JP Morgan Chase Джейми Даймона всё ещё допрашивают по поводу того, что его банк предположительно закрывал глаза на преступления Эпштейна. И лучшей защитой Даймона может быть то, что на преступления Эпштейна закрывали глаза все. В 2019 году Эпштейн даже дал далёкое от раскаяния интервью репортёру New York Times Джеймсу Стюарту, в котором журналист написал:
Эпштейн сказал, что криминализация секса с девочками-подростками была культурным заблуждением и что в некоторые моменты истории это было вполне приемлемо. Он отметил, что гомосексуальность тоже долгое время считалась преступлением и в некоторых частях мира всё ещё карается смертью.
Почему все эти влиятельные и выдающиеся люди поддерживали связь с таким монстром, как Эпштейн? Учитывая поведение и наклонности многих людей в социальном классе Эпштейна, очевидный, хотя и неудобный ответ, возникает сам по себе: для всех этих людей Эпштейн не был монстром.
Для обычного человека идея «Лолита Экспресса» кажется шокирующей (лично я не знаю никого, кто тут же не вызвал бы полицию, оказавшись среди несовершеннолетних девочек на частном самолёте, названном в честь романа о педофилии), но тому, кто ест ужин с живота фальшивого трупа на мероприятии, организованном человеком, у которого в гостиной висят картины с мёртвыми детьми, это может показаться не таким уж и шокирующим.
В 2020 году иностранный корреспондент New York Times Норимицу Ониши опубликовал статью под названием «Писатель-педофил и французские элиты предстали перед судом» о французском романисте Габриэле Мацнеффе, которого обвиняли в сексуальном насилии над несовершеннолетними мальчиками и девочками. Мацнефф годами был звездой литературных кругов Франции, пользовался покровительством и дружбой знаменитых модных дизайнеров, выдающихся художников и даже бывших президентов Франции. Его книги — порнографические романы о педофилии, которые, как оказалось, основывались на его личном опыте с детьми. Его прорывной роман, принёсший ему известность в 1974 году, назывался «Младше шестнадцати лет». Но арест Мацнеффа не ослабил преданность его друзей, которые сначала громко протестовали против этого решения, а когда это не помогло — попросили смягчить приговор.
Сам Мацнефф не раскаялся даже на скамье подсудимых. Согласно Times, «мистер Мацнефф защищался, утверждая, что пишет о том, чем многие и без него тайно занимались, в особенности после контркультурной революции мая 1968 года».
Даже те глупости, которые я, возможно, сделал в те эйфорические годы свободы, я делал не один, — сказал он, — Какое лицемерие.
Согласно французскому законодательству, срок давности преступлений Мацнеффа уже вышел, так что он вряд ли проведёт хоть какое-то время в тюрьме. И он по-прежнему на хорошем счету у высшего общества Франции и Европы в целом. Процитировав некоторых сторонников Мацнеффа, Times писали:
Поддержка мистера Мацнеффа отражает постоянное французское противоречие: это глубоко эгалитаристское общество с элитой, которая часто отгораживает себя от обычных людей при помощи другого кодекса морали и другого набора правил, а также тем, что они считают необходимым защищать тех, кто их придерживается.
И не поспоришь. Мацнефф, несомненно, говорил правду, когда жаловался, что совершал свои преступления в компании, но единственный попался властям. От Мацнеффа до Эпштейна, от Харви Вайнштейна до Джимми Сэвила — чаще всего за разоблачением элитного сексуального преступника немедленно следует информация о том, что его поведение годами было общеизвестным секретом. Офицер полиции города Лидс, который однажды поймал Сэвила, поздно вечером сидящего в припаркованной машине с 15-летней девочкой, сказал, что он не вмешался, потому что в то время отношение к этому было «другим».
На 15-летних закрывали глаза, это никогда не считалось педофилией, — сказал он, — Нельзя винить полицию города Лидс за то, как поступали все в стране. Я не говорю, что это правильно, но таким тогда было отношение к этому. Все знали, что Джимми Сэвилу нравятся помоложе. Это было частью общей культуры.
Когда дело Сэвила попало в новости, британский писатель Нил Линдон написал в Telegraph статью про ту «культуру», о которой говорил полицейский Лидса. В статье под названием «Стоит ли мне беспокоиться о том, как я вёл себя в 1970-х?» Линдон, годами работавший в BBC, написал:
Грань между хищническим и эксплуатационным поведением таких преступников, как Джимми Сэвил, и нашим собственным поведением размыта, неясна и запутана. Мы потеряли из виду существенное различие между тем, когда все хорошо проводят время вместе, и тем, когда некоторые люди с омерзительным представлением о хорошем времени используют людей, которые не могут делать свободный, взрослый выбор по этому вопросу.
Линдон написал, что ему снятся кошмары о том, как его арестовывают за то, что он делал в прошлые десятилетия, и что он знает множество крайне известных людей, которые похожим образом не спят по ночам, «копаясь в своей голове, пытаясь вспомнить, переступали ли они когда-либо грань между непристойностью и незаконностью».
Нижнее бельё тех, кто жил в период после таблеток и до СПИДа в прошлом веке и имел связи в мире медиа, политики и развлечений, будет чистым только в случае, если они носили ещё и пояс целомудрия. Все занимались сексом на грани этой линии. Я тоже внёс свой вклад... В 1976 году мне рассказали о Сэвиле. И если я, не имевший тогда никакого значения на BBC, слышал о том, что Сэвил — хищный педофил, держу пари, что высокопоставленные управленцы наверняка слышали об этом. Однако мне и в голову не приходило, что в этом есть что-то сенсационное... Почему нет?
Линдон отвечает на свой вопрос сам: Джимми Сэвил мог действовать открыто, потому что в 1960-х любое подобие морального порядка было забыто, а истории, которые люди о нём слышали, были обычным делом. Наша страна — далеко не первая цивилизация на последних стадиях упадка, где развилась элита, отделяющая себя от простонародья при помощи отказа от их основных моральных заповедей. Клеопатре, по некоторым источникам, нравилось втыкать булавки в грудь своих служанок, и она доходила до оргазма от их криков. Алистер Кроули нашёл аудиторию для своей сексуальной магии не среди простонародья, а среди британского дворянства и высшей буржуазии — иными словами, таких людей, как Джон и Тони Подеста, Билл и Хиллари Клинтон и богатые и знаменитые друзья Джеффри Эпштейна.
Вскоре после ареста Эпштейна в 2019 году Кристин Пелоси, демократическая активистка и дочь депутата Палаты представителей Нэнси Пелоси, твитнула, что «вполне вероятно, в этом замешаны некоторые из наших любимцев, но мы должны следовать фактам, какими бы ни были последствия, — будь то для республиканцев или для демократов». О ком думала Пелоси, когда писала это? Это ещё один вопрос, на который мы вряд ли найдём ответ. Но её твит точно служит мощным напоминанием о том, что морально-попустительская обстановка, царящая в элитных кругах, неизменно позволяет людям вроде Эпштейна чувствовать себя как дома.
