Коронавирус стал первым случаем в истории мировых эпидемий, когда мы посадили в заключение здоровое население
Хотя древние люди не понимали механизмов распространения заразных заболеваний, поскольку ничего не знали о вирусах и бактериях, они придумали множество способов ограничить распространение заразы во время эпидемии. Эти проверенные временем меры варьировались от карантина для проявляющих симптомы пациентов до привлечения к заботе о больных выздоровевших людей, обладающих естественным иммунитетом.
От прокажённых из Ветхого Завета и чумы Юстиниана в Древнем Риме до пандемии испанского гриппа в 1918 году — локдауны никогда не были частью мер по охране общественного здоровья. Концепция локдаунов появилась лишь в аппарате здравоохранения, милитаризированном за два прошлых десятилетия. Так, сейчас мы постоянно слышим о «контрмерах», однако врачи и медсёстры никогда не используют это слово, пришедшее из шпионской и военной терминологии.
В 1968 году, когда от гриппа H3N2 погибло около четырёх миллионов человек, предприятия и школы оставались открытыми, а масштабные мероприятия не отменялись. До 2020 года мы никогда целенаправленно не закрывали по домам целые нации, потому что эта стратегия просто не работает. И в 2020 году у нас тоже не было никаких эмпирических доказательств того, что локдауны спасут жизни, — лишь некорректные математические модели, чьи предсказания были не просто немного неверны, а на порядок преувеличены.
Когда Энтони Фаучи и Дебора Биркс, возглавлявшие президентскую рабочую группу по коронавирусу, в феврале 2020 года решили, что локдауны — верная мера, New York Times пришлось объяснять американцам, почему они выбрали этот подход. 27 февраля Times опубликовали подкаст, в котором научный репортёр Дональд Макнил объяснял, что нам придётся отказаться от гражданских прав, если мы хотим остановить распространение коронавируса. А на следующий день Times опубликовали статью Макнила «Чтобы справиться с коронавирусом, нужен средневековый подход».
Однако автор этой статьи слишком плохо думает о средневековом обществе, которое хоть иногда и закрывало врата обнесённых стенами городов или границы во время эпидемий, но никогда не приказывало людям сидеть по домам, никогда не мешало им заниматься своим ремеслом и никогда не изолировало не проявляющих симптомы людей от других членов общества.
Нет, мистер Макнил, локдауны — это не что-то из Средневековья, а полностью современное изобретение. В марте 2020 года локдауны стали совершенно новым экспериментом — экспериментом над нашим населением.
И хотя эти меры были беспрецедентны, в обществе почти не было обсуждения и дебатов о политике локдаунов. Решения сложных политических вопросов были приняты на основе суждений, которые не может доказать ни одна эпидемиологическая модель.
Наши политики отказывались брать на себя ответственность, прячась за «Наукой» и «Экспертами», будто эти громкие слова представляют собой один монолит всеобъемлющих данных. Они должны были учесть многие комплексные риски и вред (уже не говоря о тысячах других неопределённостей) таких стратегий, как локдауны и обязательное ношение масок.
Даже само понятие «локдаунов» происходит не из медицины или общественного здравоохранения, а из пенитенциарной системы. Тюрьмы закрываются на локдауны, чтобы восстановить порядок во время бунтов заключённых. Когда в самой жёстко контролируемой среде на свете начинается хаос, порядок восстанавливается быстрым и полным контролем всей тюрьмы с применением силы. Лишь строго контролируемое заключение может сдерживать опасное и непокорное население. Заключённым нельзя позволять бунтовать; больные не могут править психбольницей.
В феврале 2020 года наше общество считало, что грядёт хаос, и мы приняли идею о том, что это пенитенциарное решение — верный и действительно единственный разумный ответ. В момент своего введения локдауны столкнулись с удивительно небольшим сопротивлением. «Пятнадцать дней, чтобы выйти на „плато“» казались разумными для большинства людей. Губернаторы один за другим приказывали нам оставаться дома.
Мы с готовностью подчинились. Нам говорили, что отказ означает бездумно обречь себя на смерть. Любые очаги сопротивления быстро подавлялись. Как описал это один журналист: «Взывания к науке использовались для принуждения к подчинению, а медиа изображали протестующих против локдаунов как безумных и преследующих свои интересы белых националистов, стремящихся подвергнуть общество угрозе». Кто захочет, чтобы его причислили этому лагерю?
Сообщения о коронавирусе заворожили мир ещё за несколько месяцев до локдаунов. Не отлипая от экранов, мы наблюдали за ростом заражений и отслеживали смерти от коронавируса в других странах. Ещё не видя случаев в США и Великобритании, мы полагались на математические модели.
Поскольку мы были настроены на панику, мы положились не на одно из здравых статистических предсказаний, а на ужасающие цифры, опубликованные группой Нила Фергюсона в Имперском колледже Лондона, предсказывающие 40 миллионов смертей в 2020 году. Мы с лёгкостью забыли про удручающий послужной список Фергюсона, состоящий из крайне преувеличенных предсказаний в прошлые эпидемии, и проигнорировали таких критиков, как легендарный биостатистик Джон Иоаннидис из Стэнфорда, предупреждавший, что модель Имперского колледжа основывалась на крайне сомнительных предположениях.
Мы отказывались видеть красные флаги. Мы были уверены: на этот раз мрачные предсказания Фергюсона точно оправдаются. На деле же эта модель оказалась ещё более неверной, чем все предложенные им ранее. Модель Имперского колледжа предсказывала, что без локдаунов к июню Швецию ждёт 80 тысяч смертей.
Но Швеция осталась одной из немногих стран, не ушедшей на локдаун, и в ней погибло всего 20 тысяч человек, даже с учётом использования методов подсчёта, приводящих к преувеличению. Модель Фергюсона была проверена и вполне очевидно опровергнута, но этот факт не заставил нас переосмыслить собственную стратегию.
Сложно переоценить новизну и безумие произошедшего по всему миру в марте 2020 года. На нас обрушился не просто новый вирус, но и новый способ социальной организации и контроля — начало нового государства биомедицинской безопасности, которое я описываю в своей книге «Новая ненормальность».
