Недавно моя подруга и коллега из Хьюстона, доктор Мэри Тэлли Боуден задала мне важный вопрос, озадачивший не только её, но и многих других людей во время пандемии:
Человек, с которым я дружила с детства, теперь не хочет иметь со мной ничего общего из-за моих взглядов касательно коронавируса. Кажется, мы все с таким сталкивались. Не могли бы вы объяснить, что это за психопатология?
Ответить на этот вопрос помогут два подхода в социальной психологии — теория формирования масс Маттиаса Десмета и миметическая теория Рене Жирара. Две эти теории в значительной степени объясняют некоторые из наиболее загадочных форм человеческого поведения, которые мы наблюдали во время пандемии.
Недавно теория формирования масс привлекла широкое общественное внимание, когда мой друг вирусолог Роберт Мэлоун кратко изложил её суть в подкасте Джо Рогана. После этого интернет словно взорвался — люди пытались узнать как можно больше об этой концепции. В ситуацию вмешалось техническое руководство Google и скрыло информацию по запросу «формирование масс» в своём поисковом сервисе. Это интервью привело к бану аккаунта Мэлоуна в Twitter и обрушило волну возмущения на Рогана.
Однако теория Десмета основана на весьма надёжном массиве исследований в области социальной теории и психологии, накопленном за последние сто лет. Как пишет Десмет, занимающий должность профессора в Гентском университете в Бельгии, в условиях формирования масс люди следуют определённому нарративу не потому, что он правдив, а потому, что он создаёт социальные связи, в которых люди отчаянно нуждаются.
Массы (или толпы) формируются в обществе при достаточно специфических условиях. Во-первых, люди должны испытывать недостаток в близости с другими, они должны нуждаться в значимых социальных связях. Давайте вспомним про эпидемию одиночества, усугубившуюся из-за локдаунов. Наша связь с другими стала виртуальной, но, разумеется, не могла заменить нам живого человеческого общения.
Во-вторых, для формирования масс у людей не должно быть смысла жизни, что, кстати, напрямую вытекает из предыдущего пункта. Люди не видят в жизни смысла из-за отсутствия социальных связей — семейных, профессиональных, религиозных и так далее. В этом контексте Десмет упоминает опрос, проведённый Институтом Гэллапа (США) в 2017 году. Согласно ему, 40% людей находят свою работу бессмысленной, ещё 20% говорят об острой нехватке осмысленности их труда. Только 13% считают свою работу значимой и находят смысл в том, что делают.
Другие социологи — от Макса Вебера до Эмиля Дюркгейма — также фиксировали тенденцию к социальной атомизации и говорили об утрате религиозного измерения жизни человека: этот процесс проходил на Западе в течение последних 200 лет. Поэтому формирование масс участилось в XIX-XX веках, когда преобладающим стало механистическое представление о человеке и мире.
Третье условие формирования масс — высокий уровень тревожности людей. Нет нужды проводить исследования, строить графики или диаграммы — хотя их и так предостаточно — чтобы показать, что состояние тревоги характерно для людей во время пандемии. Тревожность — это форма страха, которая не направлена на какой-либо конкретный объект или ситуацию. Если я боюсь змей, я осознаю источник страха и могу попробовать избежать его — например, не посещать секцию рептилий в зоопарке или не устраивать походов по пустыне.
Тревога, в том числе вызванная невидимым вирусом, просто невыносима, потому что у человека нет средств для её контроля и нет возможности изменить ситуацию. Люди, постоянно находящиеся в таком состоянии, отчаянно пытаются из него выбраться. Они чувствуют себя беспомощными, потому что не знают, чего следует избегать или опасаться, чтобы справиться с ним.
Четвёртое условие, которое следует из первых трёх, это высокий уровень фрустрации и агрессии среди населения. Если люди чувствуют социальную разобщённость, ощущают, что их жизнь лишена смысла (возможно, потому, что они не могут работать или ходить в школу из-за карантина), что их одолевают тревога или другие психические расстройства без видимой на то причины — они будут чувствовать разочарование и злобу. И так как людям не до конца понятно, на что должен быть направлен этот гнев, они начнут искать объект, с которым смогут связать свою тревогу и разочарование.
Если в такой ситуации корпоративные медиа укажут на объект тревоги и предложат стратегию борьбы с ним, ситуация станет весьма опасной. Люди станут не просто настроены на то, чтобы бороться с предполагаемыми причинами своих волнений, — в таком состоянии они готовы даже уничтожить объект, провоцирующий тревогу.
Поскольку в такой борьбе против объекта тревоги будет принимать участие большое количество людей, у них возникнет чувство солидарности друг с другом. Благодаря ему люди избавятся от крайне неприятного психологического состояния и начнут испытывать облегчение на грани с эйфорией — это побудит их к формированию социальной массы. Люди снова почувствуют близость с другими, и уровень их напряжённости снизится. Объединённая с другими, жизнь каждого члена массы обретёт новый смысл, а фрустрация и агрессия, накопившиеся внутри человека, найдут выход.
Однако псевдосолидарность масс всегда направлена против стигматизированной группы — то есть тех, к кому эти люди не испытывают чувства принадлежности и идентичности. Связь внутри массы держится на гневе и отвращении к такой группе.
Люди внутри такой массы верят в продвигаемую идею, даже когда она становится абсурдной и полностью оторванной от реальности, потому что она создаёт социальные связи, от которых те не хотят отказываться. Как при гипнозе, взгляды этих людей становятся чрезмерно узкими, они фокусируются только на отдельных элементах принятого нарратива. Члены массы могут смутно осознавать, что сама идея противоречит фактам и даже является вредной, но это не играет для них никакой роли — доказательства просто перестают иметь значение.
Гнев новой социальной массы будет направлен против тех, кто не разделяет идею, сплотившую её. Когда много месяцев подряд высокопоставленные лица — от президента до чиновников в области здравоохранения — сетовали на «пандемию непривитых», стало понятно, кого сделали мишенью: тех, кто отказался от социального дистанцирования, ношения масок, вакцинации или других мер по борьбе с китайским коронавирусом.
Все эти профилактические меры превратились в ритуалы, усиливающие социальную связь тех, кто объединился вокруг идеи борьбы с коронавирусом.
Участие в ритуале, который лишён пользы и требует жертв, наглядно показывает, что коллективное здесь выше индивидуального. Для масс не имеет значения, насколько абсурдны предпринимаемые меры: вспомните хотя бы, как от нас требовали зайти в ресторан в маске, которую мы тут же снимали, садясь за столик.
Исследование Десмета показывает, что примерно 30% населения — как правило, те, кто по характеру более внушаем, — полностью принимают идею, на основе которой формируется социальная масса. Ещё примерно 40-50% не полностью принимают идею, но не оказывают ей сопротивления, так как не хотят навлекать на себя гнев упомянутых ранее 30%. Ещё 10-20% населения в целом не поддаются внушению, устойчивы к процессу формирования масс и даже пытаются противостоять его разрушительным последствиям. Уровень интеллекта человека не коррелирует с тем, в какую из этих групп он попадает, хотя некоторые личностные факторы, вероятно, играют роль в этом процессе.
Индивиды, примкнувшие к массе, невосприимчивы к рациональным аргументам — вместо этого они реагируют на яркие визуальные образы, в том числе цифры и статистику, представленные в диаграммах и графиках, и повторение сообщений, которые отражают суть главного нарратива. Кроме того, как утверждает Десмет, люди, вовлечённые в процесс формирования масс, становятся чрезвычайно нечувствительными к другим ценностям жизни — как при гипнозе, когда человек перестаёт чувствовать боль, в результате чего становится возможным проведение операции без анестезии. У участников социальной массы можно отнять все виды благ, включая свободу, и они не обратят внимания на это.
В крайних случаях массы становятся способны на насилие, полагая, что исполняют «священный долг ради общего блага». Как верно отметил французский психолог Гюстав Лебон в своей работе 1895 года «Психология народов и масс», если те, кто бодрствует, попытаются разбудить тех, кто ходит во сне, поначалу они не добьются большого успеха; однако нужно продолжать делать это мирно и ненасильственно, чтобы предотвратить наихудший исход. Любое насилие агрессоры используют в качестве предлога для усиления репрессий. Поэтому важно продолжать говорить правду и оказывать ненасильственное сопротивление.
В дополнение к теории формирования масс следует вспомнить об идеях стэнфордского профессора Рене Жирара, одного из величайших мыслителей XX века. Его концепция о миметическом заражении желаниями других и механизме поиска козла отпущения лучше поможет понять социальный феномен этой пандемии. Взгляды Жирара во многом дополняют теорию Десмета. Он обнаружил, что мы подражаем не только поведению других людей, но и перенимаем желания друг друга. В конечном итоге мы все начинаем хотеть одного и того же, например, быть первыми в очереди за вакциной, которая «позволит вернуться к нормальной жизни».
Эта тенденция к подражанию другим может привести к соперничеству, усилить социальную напряжённость и спровоцировать конфликты. Механизм, используемый обществом для разрешения подобного конфликта — это поиск козла отпущения. Социальная напряжённость (усиливающаяся во время карантина и из-за пропаганды, основанной на страхе) склоняет человека или группу людей к тому, что им необходимо избавиться от чего-то конкретного, например, от «нечистых членов общества», чтобы снизить её.
Изгнание или уничтожение козла отпущения (в данном случае человека, отказавшегося от вакцинации) обещает привнести ложную гармонию в общество и ослабить угрозу насильственного конфликта. Несмотря на то, что поиск и изгнание козла отпущения действительно приводят к небольшому спаду напряжения, такой результат — лишь временное явление. Миметическое соперничество продолжится, социальная напряжённость снова возрастёт, и массам потребуется новый козёл отпущения (например, врагом теперь могут стать те, кто якобы распространяет дезинформацию о коронавирусе). И так по кругу.
Интересно замечание Жирара о том, что распятие Христа вскрыло механизм поиска козла отпущения, одновременно с этим лишив его силы, поскольку жертвой оказался невиновный человек. Невинность того, кто стал козлом отпущения, последний этап миметического заражения — это урок, который мы до сих пор не усвоили.
