На стене в офисе Саваша Махсеречи висит чёрно-белая фотография его отца и деда, делающих подошвы для обуви из переработанных колёс трактора. Эта комната находится на верхнем этаже его фабрики на окраине Газиантепа, города с населением около 2 миллионов человек на юго-востоке Турции, рядом с сирийской границей.
Как и его предки, мистер Махсеречи занимается переработкой материалов. Его семейная фирма MTM Plastik производит мешки для мусора, одноразовые перчатки и гранулы для форм под отлив. Этот бизнес разрастался стремительно. Сейчас площадь его заводов в 20 раз больше, чем в 2004 году, а в 2016 году он начал работать на экспорт.
«Проблемы с поставками из Китая — это для нас хорошая возможность», говорит Махсечери. Другие фирмы-производители Газиантепа тоже пользуются успехом. По его словам, в прошлом году город экспортировал рекордный объём товаров.
Стороннему наблюдателю может быть несколько сложно поверить в истории о процветающем бизнесе в Турции. С 2018 года страна переходила из одного валютного кризиса в другой. Иностранные инвесторы избавились от турецких акций и ценных бумаг. Лира упала. Инфляция выросла почти до 80%.
Однако экономика каким-то чудом продолжила расти. В богатых районах Стамбула, в 1 100 километрах от Газиантепа, видны все признаки процветающего мегаполиса с развивающимся рынком: суетливые работники, магазины с богатым ассортиментом, огромные пробки.
Устойчивость реальной экономики Турции — в некотором роде загадка. Она стала одной из немногих крупных экономик, которые вообще смогли вырасти в 2020 году. В прошлом году ВВП Турции вырос на целые 11%. По последним показателям, в мае производство увеличилось на 9,1% за год. Это застало врасплох даже бывалых бизнесменов.
В центре этой загадки — сражение двух сил. С одной стороны — рост производительности бизнеса, который двигает турецкую экономику вперёд. С другой стороны — ошибочные политические решения, подрывающие его. Под давлением президента Эрдогана центральный банк оставил кредитные ставки невероятно низкими в разгар растущей инфляции. Это особенно неразумно ещё и потому, что Турция — страна с небольшими накоплениями, которой необходимо привлекать иностранный капитал для покрытия постоянного дефицита. Турция — импортёр энергии, большую часть газа которой поставляют Россия и Иран. С ростом цен на энергию торговый дефицит и её нужда в иностранном капитале обычно возрастают.
До настоящего момента рост производительности перевешивал плохую политику. Но под поверхностью видны признаки того, что денежно-кредитная нестабильность Турции её, наконец, догоняет. Власти перешли к отчаянным мерам, чтобы сэкономить исчезающий валютный резерв и поднять лиру. Но источники кредита исчезают, а инвесторов заставляют ждать.
Стремительная инфляция оставила многих людей в плохом финансовом положении. Не позже июня 2023 года Эрдоган столкнётся с президентскими и парламентскими выборами, и они вряд ли пройдут тихо. Экономически и политически предстоящие месяцы обещают быть нестабильными.
Всё чудесатее и чудесатее
Турция долгое время обладала макроэкономической стабильностью, что теперь её покидает. Реформы, проведённые после кризиса 2001 года, трансформировали экономику. Одним из крупных изменений было предоставление более широкой независимости центральному банку, чтобы добиться снижения инфляции. Новые законы ограничили траты госсектора и открыли возможность проведения конкурентного аукциона для государственных контрактов. В 2003 году, когда у власти оказался Эрдоган, он продолжил придерживаться новых правил. Инфляция упала до однозначных чисел. ВВП стал расти. Производительность подскочила.
Но со временем импульс экономических реформ сошёл на нет. Центральный банк подчинился политическому давлению и перестал следовать своей цели в борьбе с инфляцией. Эрдоган с его любовью к масштабным проектам инфраструктуры получил полную свободу действий. Закон о госзаказах был уничтожен. Контракты на строительство стали выдавать «своим» людям. Строительный бум пришёл на смену экспортоориентированному двигателю экономики. Т.к. строительство — это низкопроизводительная индустрия, рост ВВП упал. ВВП, помимо прочего, также очень чувствителен к изменению кредитной ставки — поэтому Эрдоган настаивает на том, чтобы держать её низкой.
Тем не менее, десятилетие лёгких денег и избыточных глобальных накоплений поддерживали международную кредитную линию Турции открытой. Возникали переживания по поводу платёжного баланса, как во время «порочного круга истерики» 2013 года, когда перспектива более жёсткой денежно-кредитной политики в Америке вызвала мини-кризис на новом рынке.
К лету 2018 года упорная вера Эрдогана в то, что высокая процентная ставка приведёт к высокой инфляции, а не избавится от неё, вызвала отток иностранного капитала. Лира начала резко падать в цене. Остатки независимости центрального банка были уничтожены. Эрдоган уволил троих его глав за три года.
В последние месяцы 2021 года процентная ставка была снижена на 5 процентных пунктов, до 14%. Давление на лиру усилилось. С тех пор инфляция выросла с 20% до почти 80%. Но Эрдоган не сдаёт позиции. Недавно он заявил, что те, кто продолжает связывать процентную ставку с инфляцией, «либо неграмотные, либо предатели».
Удивительно, что посреди такого хаоса экономика настолько хорошо продолжила двигаться вперёд. В основном это результат коммерческих преимуществ Турции. У неё крупный внутренний рынок, состоящий из 85 миллионов по большей части молодых потребителей, и она давно является перевалочным пунктом для торговли между Востоком и Западом. Культура бизнеса в стране имеет глубокие корни. По международным меркам, доля населения, которая хочет заниматься предпринимательством, — высока.
Весь бизнес в Турции можно грубо разделить на три типа. Первый — это крупные фирмы, зачастую конгломераты. На них приходится четверть рабочих мест и половина добавленной стоимости бизнес-сектора. Некоторыми из этих предприятий владеют совместно с европейскими фирмами. Лучшие из них производят высококачественные капитальные блага, автозапчасти и военное оборудование для экспорта. По производительности они приближаются к уровню Германии. На другом конце спектра — маленькие, незарегистрированные фирмы с низкой производительностью. Между ними находится третья группа — семейные фирмы среднего размера, в которой некоторые сотрудники работают официально, а некоторые — нет.
Эта структура помогает объяснить гибкость турецкого бизнеса. Многие крупные фирмы здесь управляются консервативно и диверсифицированы по индустриям и внешнему рынку, что дарит им встроенную устойчивость. В крупнейшем конгломерате Koc Holding есть четыре главные ветви: автомобили и запчасти (совместное предприятие с Ford и Fiat), бытовая техника, переработка нефти и банковское дело. Ещё один конгломерат, Sabanci Holding, владеет бизнесом в сфере торговли, энергетики, производства цемента, банковского дела и обрабатывающей промышленности.
Лучшие фирмы среднего размера обладают проворностью, приходящей спустя годы работы в условиях экономической нестабильности. Турции присуща высокая инфляция. Так что их владельцы стали экспертами в управлении финансами. У компаний было время приспособиться к слабой лире с 2018 года. Многие сократили свои долларовые долги.
Более мелкие фирмы приспосабливаются, как приходится. Границы между компаниями и домохозяйствами здесь размыты. Риски распределены между членами семьи. Очень часто ответом на невзгоды становится ещё более упорная работа. Четыре пятых сотрудников работают на основном месте более 40 часов в неделю. При этом долгий рабочий день компенсирует низкую производительность труда. Ещё одна стратегия для мелких и средних фирм — перевести бизнес в серую сферу экономики, где зарплаты часто не соответствуют инфляции или законам о минимальном размере оплаты труда.
Стамбульцы
Упорная работа и гибкость помогают бизнесу оставаться на плаву. Но ему также необходим спрос. Одна из особенностей Турции — это интенсивность потребительских расходов. Высокая инфляция негативно повлияла на потребителей в Европе и Америке. Однако в Турции гораздо большая инфляция не смогла ослабить спрос. Есть множество теорий о том, почему так получилось.
Согласно одной из них, когда потребители увидели падение лиры и поняли, что это означает инфляцию в будущем, они потратили больше денег в ожидании высоких цен. А товары длительного пользования лучше всего защищают от инфляции. Новые автомобили, бытовая техника и импортные товары роскоши сохраняют свою ценность лучше лиры, хоть они и не настолько ликвидны, как, скажем, золотые монеты или долларовые купюры. Когда процентные ставки настолько низкие, не брать взаймы, чтобы тратить, кажется глупостью.
Но кредиты — не единственный источник спроса. Молодое население Турции склонно потреблять, чтобы накапливать капитал, рассказывает один стамбульский экономист. И богатые домовладельцы хранят своё состояние в иностранных банковских счетах и имуществе, которое сохранило или повысило свою ценность.
Для компаний, реализующих свою продукцию преимущественно внутри страны и наиболее затронутых изменениями в ценах на импортное сырьё, падение лиры — одна головная боль. Но для экспортёров, чьи расходы в основном исчисляются в лирах, а доходы — в твёрдой валюте, оно стало большим стимулом. Для конкуренции в экспорте важен настоящий обменный курс (с коррекцией на относительную инфляцию в Турции и её рынки экспорта). В Турции он обвалился.
На турецкий экспорт положительно влияют и другие факторы. Стоимость перевозки груза из Турции в Европу гораздо ниже, чем из Китая. Товары можно отправлять из Газиантепа через местные порты меньше чем за 72 часа, как сказал мистер Махсеречи, по сравнению с как минимум месяцем для Китая. И поставки более надёжные. Турция также может экспортировать товар через Эгейское и Чёрное моря.
Однако растущая инфляция создаёт большие трудности даже для самого гибкого бизнеса. Одна из них — это стратегия назначения цены. Сложно понять, какую цену нужно ставить. Если она будет слишком высокой, рынок могут захватить конкуренты, а если слишком низкой — можно не покрыть возмещаемую стоимость. И количество вопросов, по которым трудно принять решение, лишь возрастает.
«Нужно всегда быть готовым к переговорам со своими клиентами и поставщиками, — рассказывает бизнесмен. — Это очень, очень утомляет». Некоторые цены корректируются медленно. Большая часть пользователей мобильной связи заключали 12-месячные контракты. Многие всё ещё платят по ценам прошлого года.
Чтобы выжить, бизнес должен защищать себя от инфляции. Часто это означает, что за неё расплачивается кто-то другой. Это создаёт напряжение между лендлордами и арендаторами, магазинами и клиентами, фирмами и их поставщиками. Ни один бизнес не может позволить себе слишком долгое время считаться с интересами своих клиентов.
«Сроки оплаты от трёх до шести месяцев сократились до нуля или трёх месяцев», — говорит инвестор из Стамбула. Есть и другие точки давления. Внешний дефицит Турции никуда не исчез. Теоретически, девальвация должна помочь. Она стимулирует экспорт и подавляет спрос на импорт. Подпитка экспорта продолжается, но сильный потребительский спрос удерживает импорт на высоком уровне.
Против течения
Турция должна либо привлечь свежий иностранный капитал, либо использовать свои существующие запасы иностранной валюты. И то, и другое становится всё сложнее. Последние 20 лет количество вливаний капитала в Турцию стабильно уменьшается. Уровень прямых иностранных инвестиций (ПИИ), самой «твёрдой» формы притока капитала, не достиг даже уровня середины 2000-х, когда Турция придерживалась более ортодоксальной политики.
Теперь некоторые европейские управленцы видят в Турции потенциальную альтернативу Китаю, стараясь сократить и диверсифицировать свои источники поставок. В прошлом году IKEA заявила, что перенесёт часть производства мебели из Азии в Турцию. Бренд одежды Hugo Boss тоже объявил, что увеличит производительность своего завода в Измире, чтобы сократить зависимость от Азии.
Но монетарная нестабильность Турции — а также разложение её правительства и верховенства права — стала ещё одной преградой на пути роста ПИИ. Поток портфельных инвестиций в турецкие ценные бумаги сошёл на нет. Это заставляет Турцию ещё сильнее опираться на краткосрочные синдицированные кредиты местным банкам. Процентная ставка повышается во всём мире, так что найти их становится всё сложнее.
Ситуация с резервами тоже опасная. Центральный банк Турции использовал десятки миллиардов долларов, пытаясь поднять лиру. Официальные резервы иностранной валюты и вовсе отрицательные, если учитывать обмен с местными банками. (У центрального банка всё ещё есть золотой резерв). Тем временем спрос частного сектора на доллары и евро вырос. В прошлом году он достиг пика, когда две трети банковских депозитов находились в иностранной валюте. Растущая неликвидность на валютном рынке означает, что экспортёры мотивированы копить доллары и евро, полученные от продаж за рубежом.
Власти хотят положить конец ближущейся долларизации и остановить дальнейшее падение лиры. С декабря в силу вступила мера, которая страхует депозиты, переведённые из долларов или евро в лиры, от потерь в обменном курсе. В январе турецким экспортёрам приказали отдавать центральному банку 25% своей валютной выручки. В апреле эта доля выросла до 40%. Жалобы корпоративных казначеев на то, что им нужны доллары и евро, чтобы платить за необходимый импорт или услуги, не оказали никакого эффекта.
На фоне растущего отчаяния власти пошли ещё дальше. 24 июня банковский регулятор Турции заявил, что запретит заёмы фирмам, которые хранят значительные объёмы твёрдой валюты.Эта мера должна была помешать компаниям занимать лиры по дешёвке для спекуляций в долларах. Первой реакцией в Стамбуле был шок. Внезапно главной заботой корпоративной Турции стала не инфляция, а потенциальный кризис кредитования.
По словам одного из чиновников, если эту меру будут строго выполнять, то очень скоро банки не захотят выдавать займы, а фирмы будут вынуждены сократить все расходы, кроме самых необходимых. Некоторым будет тяжело даже получить достаточный коммерческий кредит на финансирование своего рабочего капитала. В Анкаре говорят, что банки не будут нести ответственность за проверку того, выполняют ли новые правила заёмщики.
Однако компании всё равно чувствуют себя неуверенно, а крупные инвестиции ставятся на паузу. «Все ждут выборов», — говорит один инвестиционный банкир.
Согласно опросам общественного мнения, партия Эрдогана явно отстаёт от объединения шести оппозиционных партий. В опросах о президентстве он уступает возможным оппозиционным кандидатам. Его поражение, скорее всего, будет означать возврат к денежно-кредитной ортодоксальности.
Борьба с инфляцией — большая и тяжёлая работа, но опыт Турции после 2021 года показывает, что с ней можно справиться с помощью правильной политики. ПИИ могут вернуться, чтобы воспользоваться позицией Турции в качестве дешёвого производителя рядом с Европой. Учитывая то, какими дешёвыми стали турецкие акции, также возможно восстановление фондового рынка.
Однако электоральный проигрыш Эрдогана ещё не гарантирован. Он арестовывает политических оппонентов, запугивает медиа, пытается подавить свободу слова и может пойти на любые уловки, чтобы остаться в офисе. Многие люди, опрошенные для этой статьи, не хотели, чтобы мы называли их имена.
А пока кризис валютного курса может перейти в новую, более опасную фазу. С окончанием лета и началом спада валютных доходов от туризма ситуация может стать ещё более переменчивой. Транш защищённых депозитов в лирах нужно будет произвести к концу августа. По данным банка Morgan Stanley, во второй половине этого года государство должно погасить внешний долг на сумму 6 миллиардов долларов; а крупные компании и банки должны заплатить 23 миллиарда долларов. И не похоже, что эти долги получится пролонгировать.
Но, всё же, уменьшающийся запас иностранной валюты необходимо как-то увеличивать — или экономить. В худшем случае, власти могут установить ограничение на снятие средств с долларовых депозитов домохозяйств.
Возможно, каким-то образом экономика перебьётся до выборов. Несмотря на то, как странно Эрдоган подошёл к денежно-кредитной политике, его бюджетно-налоговая политика довольно консервативна. В прошлом году отношение госдолга к ВВП составило 41,6% от ВВП. Это значительно ниже долгового бремени других стран с развивающимся рынком. Учитывая низкий риск платёжеспособности Турции, возможно, её друзья в Персидском заливе смогут поделиться с ней частью своих нефтедолларов.
Турция прошла через несколько очень значительных испытаний. И сейчас её бизнес как никогда сосредоточен на выживании. Инфляция сеет неопределённость, а неопределённость сеет осторожность. Делаешь то, что должен делать, — говорит бизнесмен. Остальное подождёт.
«Ещё один день».
