Главный текст нашего ротбардского семинара на этой неделе — это «Власть и рынок: государство и экономика» Мюррея Ротбарда, содержащий систематическое изучение одной области экономической теории — интервенционизма. Более ранние семинары фокусировались на текстах Мизеса и Ротбарда, рассматривающих гораздо более широкий диапазон их мысли. Тексты прошлых семинаров, например, «Человек, экономика и государство» и «Человеческая деятельность» затрагивали всю экономическую теорию. Кроме того, «Человеческая деятельность» содержит в себе полное изучение методологии, а также обсуждение эпистемологии, политической философии и экономической истории. Другие тексты, использованные на прошлых семинарах Ротбарда, такие как «Этика свободы» и «Экономические противоречия», тоже имеют широкий диапазон и содержат систематичное представление политической философии Ротбарда и его эссе по теоретической и прикладной экономике соответственно.
На этой неделе семинар намеренно фокусируется на гораздо более узкой теме интервенционизма, потому что он является экономической программой прогрессивизма, преобладающей идеологии XXI века. Прогрессивизм занял эту позицию после «левого марша» сквозь западные образовательные, культурные, религиозные, экономические и политические институты, который начался вскоре после Второй Мировой войны, набрал силу в 1960-х и сильно ускорился в 1980-х. В пророческой заметке, написанной вскоре после войны, Людвиг фон Мизес отмечал, что сущность прогрессивной политической программы заключается в интервенционизме. Мизес называл учение прогрессивистов «невнятной смесью разнообразных крупиц неоднородных доктрин, несовместимых друг с другом». В этот ведьмин котёл учений он включил марксизм, британский фабианизм и прусскую историческую школу. Однако, несмотря на различия, все прогрессивисты были крепко объединены двумя тезисами.
Во-первых, они считали, что «противоречия и зло... неотделимы от капитализма». И, во-вторых, они утверждали, что единственный способ искоренить эти несправедливости и неразумности капитализма и трансформировать его в более человечную и рациональную систему — ввести программу интервенционизма, изложенную Марксом и Энгельсом в «Манифесте Коммунистической партии». Как отметил Мизес, «„Манифест Коммунистической партии“ для прогрессивистов — инструкция, и священное писание, единственный надёжный источник информации о будущем человечества, а также наивысший принцип политического поведения».
Поясню, что в более поздних текстах Маркс открыто отрицал постепенный интервенционистский путь к социализму, описанный в «Манифесте Коммунистической партии», как «мелкобуржуазную чушь». Поздний Маркс выступал за то, чтобы позволить предпосылкам революции созревать, пока продолжающееся обнищание рабочих, ухудшающийся экономический кризис и концентрация капитала в руках всё меньшего числа людей не вынудит пролетариат восстать одним могучим ударом.
Принимая главную цель Маркса, прогрессивисты, всё же, отличаются в этом от полноценных марксистов — ведь они выбирают ненасильственный, постепенный путь к социализму с помощью интервенционизма, смешанной экономики, демократического социализма или чего-то ещё. Одни прогрессивисты рассматривают интервенционизм как способ свержения капитализма и достижения полноценного социалистического централизованного планирования. Другие — и, скорее всего, большинство сегодня — видят в нём способ приручить и очеловечить капитализм и пытаются навязать его производящему рабочему классу и предпринимателям в качестве «бессменный системы экономической организации общества». Но отличия между этими двумя типами не важны.
Какой бы ни была их долгосрочная цель, интервенционная политика всегда приводит к одному результату. Она искажает рыночные цены, неправильно размещает ресурсы, душит и направляет в неверном направлении предпринимательство, дестабилизирует экономику и перераспределяет доходы от производителей к паразитирующим правящим элитам и их бенефициарам и подельникам.
Почему я отдельно критикую прогрессивистов, хотя за интервенционизм выступают многие политические идеологии? На это есть две причины. Во-первых, как отметил Мюррей Ротбард, стратегия, направленная на восстановление свободы в реальном мире «должна объединить абстрактное и вещественное; она не должна просто абстрактно атаковать элиты, но должна фокусироваться на существующей этатистской системе, на тех, кто прямо сейчас представляет правящий класс». И прямо сейчас, как упомянуто выше, прогрессивизм стал преобладающей идеологией нашего времени. Он пронизывает разумы нашего правящего класса, предоставляя интеллектуальное прикрытие для их «лутинга» и угнетения производителей.
Поэтому мы не можем довольствоваться лишь абстрактным экономическим анализом, который указывает на множество неэффективных решений, ошибок в расчётах, инфляционных прибылей и убытков, к которым прогрессивизм приводит гипотетическую экономику. Если экономическая теория — нечто большее, чем детские игры, тогда её нужно использовать в качестве оружия в войне за защиту и продвижение свободы. Мы должны использовать экономическую правду и историческое понимание, чтобы разоблачить конкретные группы людей, извлекающих выгоду из конкретных интервенций, и раскрыть глаза более широкой группе производителей на их виктимизацию этими вмешательствами.
Это подводит меня ко второй причине подчеркнуть взаимоотношения между интервенционизмом и идеологией прогрессивизма. Потому что прогрессивизм — нечто гораздо большее, чем экономическая программа здесь и сейчас. Основное убеждение прогрессивистов состоит в том, что история представляет собой неизбежный прогресс в сторону эгалитаристского социалистического государства. Однако, в отличие от традиционных марксистов, прогрессивисты считают, что история разворачивается не в классовой борьбе и кровавой революции, а в неумолимом марше демократии. Их дальнейшее отличие от традиционных марксистов, как подчёркивает Ротбард, заключается в том, что прогрессивисты «поняли, что для социалистического государства гораздо выгоднее сохранить капиталистов и урезанную рыночную экономику, чтобы оно могло её регулировать, ограничивать, контролировать и подчинять своим командам». Видение прогрессивистов состоит «не в „классовой войне“, а в некой „классовой гармонии“, в которой капиталисты и рынок вынуждены работать и быть рабами блага „общества“ и паразитического государственного аппарата».
Несмотря на эти искусственные отличия, прогрессивисты — это от начала и до конца марксисты, потому что они горячо верят в миф Просвещения о неизбежном прогрессе на пути к идеальному обществу. Таким образом, как отмечает Ротбард, прогрессивизм — это «по сути своей „религия“, которая держится на вере, что неизбежная цель истории состоит в создании идеального мира, эгалитаристского, социалистического мира, Царства Божия на Земле». И из-за того, что прогрессивизм — это религия, для победы над ним понадобится то, что Ротбард называет «религиозной войной».
Война с прогрессивизмом не только должна вестись с религиозным пылом, но и, как говорит Ротбард, должна быть «открыто и победоносно реакционной». Иными словами, её цель должна быть в том, чтобы вернуть обратно или восстановить украденное. Угнетённые и эксплуатируемые не пойдут на баррикады, чтобы вернуть абстрактную «свободу» или «свободный рынок», но они будут бороться за восстановление видимых, конкретных плодов свободы и свободной экономики. Они хотят вернуть свои школы, фильмы, рабочие места и центры городов. Поэтому реакционная война должна включать в себя всеобъемлющую и неумолимую атаку на прогрессивные учения, причём не только экономические и политические, но и культурные, образовательные, религиозные, лингвистические, терапевтические, биологические и так далее.
Все политические и социальные нормы и табу, навязанные обществу прогрессивистами, необходимо безжалостно разоблачить, высмеять и беспощадно уничтожить. Долгий марш левых сквозь институты должен быть не только повёрнут вспять, но и полноценно разгромлен. Великая реакция должна полностью вытеснить Великую перезагрузку и выбросить прогрессивизм на свалку истории.
И поэтому в войне с прогрессивизмом теория интервенционизма играет ключевую роль, потому что по сути это теория того, кто кого обворовывает, кто обогащается и кто разоряется из-за государственной политики. В сочетании с историческим пониманием эта теория может пробиться через созданное прогрессивистской идеологией «ложное сознание» производительных классов. Она может открыть им глаза на реальность того, что их — большую часть общества — обворовывает и грабит правящая элита, использующая свои преступные доходы, чтобы контролировать и угнетать их, а также опошлять и разрушать их драгоценные социальные институты.
