Одно из самых удивительных явлений, которые мне довелось наблюдать за свою жизнь, это возрождение понятия ереси.
В своей превосходной биографии Исаака Ньютона, Ричард Вестфолл описывает момент, когда Ньютон был избран членом учёного совета Тринити-колледжа:
Пользуясь большой поддержкой, Ньютон был волен полностью посвятить себя чему угодно по своему выбору. Чтобы остаться в таком положении, ему требовалось избегать всего трёх смертных грехов: преступления, ереси и брака.
Когда я впервые прочёл это в 90-х, этот отрывок показался мне удивительно средневековым. Как это странно, подумал я, когда ты должен избегать совершения ереси. Но перечитывая тот же отрывок 20 лет спустя, я узнаю в нём описание современных рабочих отношений.
Круг мнений, за которые тебя могут уволить, постоянно расширяется. Те, кто принимает решение об увольнении, не используют слово «ересь» для описания этих мнений, однако по сути своей они идентичны. Существует два хорошо различимых признака ереси: она стоит над понятиями истинности и ложности и она перевешивает всё, что высказывающий её сделал ранее.
К примеру, когда кто-то называет некое утверждение «Х-истским», он показывает этим, что дискуссия окончена. И уже не имеет значения, было ли изначальное утверждение правдой. Использование таких ярлыков в разговоре по своей сути является сигналом об «отводе» в доверии собеседнику. Это одна из причин, по которой они используются: чтобы закончить дискуссию.
Если в разговоре с вами кто-то часто использует эти ярлыки, возможно, стоит прямо спросить его, может ли утверждение быть Х-истским, с любым значением Х, но также и истинным? Если ответ положительный, то ваш собеседник только что признался в том, что в угоду толерантности готов запрещать правду. Довольно очевидно, что большинство ответит отрицательно. Но если ответ отрицательный, то вам будет легко доказать, что здесь кроется заблуждение, и на практике такие ярлыки применяются независимо от истинности или ложности утверждений.
Самым ярким свидетельством этому является тот факт, что определение высказывания как «Х-истского» зачастую зависит от автора высказывания. Правда так не работает. Одно и то же утверждение не может быть истинным в устах одного человека, но Х-истским и, следовательно, ложным, в устах другого.
Ещё одна отличительная черта «ересей» по сравнению с обычными мнениями состоит в том, что их публичное выражение перевешивает все остальные заслуги говорящего. В обычных вопросах, вроде знания истории или музыкального вкуса, о вас судят по среднему значению ваших мнений. Ересь же для таких репутационных «весов» — как кусок урана.
В былые времена (а кое-где и по сей день) наказанием за ересь была смерть. Вы могли прожить образцово-добродетельную жизнь, но если вы публично усомнились, скажем, в божественности Христа, вас сжигали на костре. Сегодня в цивилизованных странах еретиков «сжигают» только в переносном смысле — их выгоняют с работы. Но суть ситуации осталась прежней: ересь перевешивает всё остальное. Вы могли провести последние десять лет, спасая детские жизни, но если вы высказываете определенные мнения — вы автоматически лишаетесь работы.
Это почти то же самое, как если бы вы совершили преступление. Независимо от того, насколько добродетельную жизнь вы вели, если вы совершаете преступление, вы всё равно должны будете понести наказание по всей строгости закона. Прожитая прежде безупречная жизнь может смягчить наказание, но не повлияет на признание виновности.
Ересь — это мнение, выражение которого приравнивается к преступлению, заставляющему некоторых людей считать, что вы не просто заблуждаетесь, но и должны быть наказаны за это. Их желание наказать вас за ересь часто сильнее, чем желание наказать за настоящее преступление. Многие радикальные левые свято верят в возможность реинтеграции преступников в общество (в это верю и я), но при этом считают, что любой уличенный в ереси человек никогда больше не должен получать возможности работать.
Существуют такие виды ереси и такие мнения, за выражение которых вы будете наказаны. Но сегодня их стало гораздо больше, чем несколько десятилетий назад, и даже те, кто этому рад, не смогут не согласиться, что это так.
Почему? Почему эта, казалось бы, такая устаревшая религиозная концепция вернулась назад в светской форме? И почему именно сейчас?
Для расцвета нетерпимости нужны два ингредиента: нетерпимые люди и идеология, которая их направляет. Нетерпимые люди есть всегда. Они присутствуют в каждом достаточно большом сообществе. Вот почему нетерпимость может расцветать так внезапно; для этого нужно только чтобы что-то запустило процесс.
Я уже писал эссе об агрессивных конформистах. Если вкратце, людей можно классифицировать по двум параметрам: (1) насколько независимо или конвенционально они мыслят, и (2) насколько они агрессивны в этом отношении. Агрессивные конформисты являются агентами насаждения ортодоксальных взглядов.
Обычно они заметны только на местном уровне. Это ворчливые, осуждающие всё подряд люди, сбивающиеся в группу — те, кто всегда первым жалуется, когда что-то нарушает существующие правила приличия. Но иногда большое количество агрессивно настроенных конформистов объединяется под началом какой-то одной идеологии. И тогда они превращаются в гораздо большую проблему, потому что психология толпы берёт верх, и энтузиазм каждого отдельного участника усиливается энтузиазмом остальных.
Чтобы объединить конформистов, идеология должна обладать многими чертами религии. В частности, она должна иметь строгие и даже деспотичные правила, соблюдение которых позволит её адептам продемонстрировать свою чистоту, а также им необходимо верить, что любой, кто подчиняется этим правилам, ipso facto морально выше того, кто их не соблюдает.
В конце 1980-х годов в университетах США появилась новая идеология подобного типа. В ней присутствовал сильный компонент моральной чистоты, и агрессивные конформисты вцепились в неё с присущим им рвением — тем более что ослабление социальных норм предыдущих десятилетий значило, что запретов становилось всё меньше и меньше. Возникшая в результате волна нетерпимости по своей форме была до жути похожа на Культурную революцию Мао, хотя и была, к счастью, гораздо менее сильной по своему размаху.
Я намеренно избегаю здесь упоминания каких-либо конкретных примеров ереси. Отчасти потому, что одной из универсальных тактик охотников на еретиков, как сегодня, так и в прошлом, является обвинение в ереси тех, кто не одобряет их способов подавления идей.
И вторая причина, по которой я избегаю упоминания конкретных ересей: я хочу, чтобы это эссе было актуальным и в будущем, а не только сегодня. К сожалению, вероятно, так и будет. Среди нас всегда будут агрессивно настроенные конформисты в поисках того, что можно запретить. Им достаточно лишь идеологии, которая подскажет им, что запрещать. И маловероятно, что современная идеология будет последней.
На политическом спектре агрессивные конформисты встречаются как справа, так и слева. Причина, по которой сегодняшний всплеск нетерпимости зародился слева, заключается в том, что новая объединяющая идеология появилась тоже у левых. Следующая волна может зародиться справа. Только представьте, какой может быть она.
К счастью, в западных странах подавление ересей уже далеко не так ужасно, как в прошлом. И хотя за последнее десятилетие круг доступных для публичного обсуждения мнений сузился, он всё ещё сильно шире, чем несколько столетий назад. Проблема в производных. Примерно до 1985 года это окно возможностей расширялось. Каждый, кто в 1985 году представлял себе будущее, ожидал, что свобода выражения мнений продолжит расширяться. Произошло обратное.
Ситуация похожа на то, что произошло с инфекционными заболеваниями, например, корью. Каждый, кто в 2010 году представлял себе будущее, ожидал, что число случаев заболевания корью в США продолжит снижаться. Вместо этого, благодаря антиваксерам, оно увеличилось, хотя абсолютное число всё ещё не так велико.
В обоих случаях трудно понять, насколько велики причины для беспокойства. Действительно ли опасно для общества в целом, если кучка экстремистов отказывается вакцинировать своих детей или срывает лекции выступающим в университетах? Предположительно, начинать беспокоиться следует в тот момент, когда их усилия начинают затрагивать жизни всех остальных. И в обоих случаях именно это, видимо, и происходит.
Вероятно, стоит потратить некоторое количество усилий на то, чтобы дать им отпор и оставить окно свободы выражения мнений открытым. Я уповаю на то, что это эссе поможет выработать социальные антитела не только против предпринимаемых прямо сейчас усилий по подавлению идей, но и против концепции ереси в целом. Это и есть настоящая награда.
Как обезвредить концепцию ереси? Начиная с эпохи Просвещения, западные общества открыли множество методов для достижения этого, но, несомненно, нам предстоит открыть ещё больше.
В целом я настроен оптимистично. Хотя за последнее десятилетие динамика развития свободы слова была отрицательной, в контексте более долгосрочного периода она была положительной. Мы можем наблюдать признаки того, что эта волна нетерпимости близка к своему пику. Независимо мыслящие люди, которых я встречаю сегодня, кажутся более уверенными, чем несколько лет назад. С другой стороны, даже некоторые лидеры начинают задумываться о том, не зашло ли всё слишком далеко. А популярная молодёжная культура уже начала меняться.
Всё, что нам нужно делать — это продолжать сопротивляться, и волна сама в себе захлебнётся. И тогда мы будем иметь существенную фору, так как, победив эту волну, мы получим и новую тактику противостояния следующей.
