Мужская трансгендерность — это сексизм на стероидах

Почему же щеголяющий в каблуках Эдди Иззард считается более прогрессивным, чем мы, унылые и состарившиеся «менструаторки» в туфлях на плоской подошве?

Чудаковатый и прозорливый американский композитор Сан Ра однажды объявил себя пришельцем с Сатурна. На самом же деле он был и остаётся уроженцем Алабамы, но заявление о принадлежности к касте межгалактических путешественников ещё никому не вредило. Можно подумать, подобного рода заявления не преследуют никакой цели, кроме развлекательной, но в случае Сан Ра цель оказалось ещё и политической. Любому, кто когда-либо видел Сан Ра в реальности, предельно ясно, что он ничем не отличается от нас, мирских землян, и что сменить идентичность его сподвигла приверженность движению Black Power.

Но сложно относиться с таким же снисхождением к словам Эдди Иззарда, недавно сообщившего общественности о переменах в своей идентичности. В прошлый четверг в шоу «Нарисуй звезду» на канале Sky Arts 58-летний комик заявил: «Я — гендерфлюидная личность и с этого момента собираюсь быть женщиной». Затем он попросил гостей обращаться к нему, используя местоимения «она»/«её».

До этого Иззард долгое время увлекался кросс-дрессингом, а также публично отрицал привязанность одежды к полу: «Эти не „женская“ одежда, это моя одежда». Но в этот четверг он появился на публике во фраке, с выпирающей пластиковой грудью и зашнурованными каблуками; видимо, данный наряд должен был послужить доказательством его «женственности» — и сорвал бурные овации аудитории.

Идея культурной апроприации, то есть адаптации привилегированной группой атрибутов угнетённой, горячо любима нынешней левой интеллигенцией. Колонки Guardian, посвящённые этическим проблемам белых людей с дредами, публикуются теми, кто неистово старается продемонстрировать нам свою праведность. И всё же почему-то, когда мужчины апроприируют элементы женской моды, их восхваляют и называют «отважными».

Подобные восторги никогда не бывают обращены в сторону женщин, в частности в возрасте, отказавшихся от краски для волос, косметики и каблуков. Казалось бы, с натяжкой, но женщин, не желающих подгонять себя под стандарты красоты и выряжаться в некомфортные для них феминные образы, можно было бы считать «небинарными», но, тем не менее, они всё ещё остаются невостребованными у левых прогрессивистов. Стало быть, лишь мужчины способны разрушать гендерные стереотипы — буквально воспевая их. Ведь такие, как щеголяющий шпильками Эдди Иззард, в разы более прогрессивны в глазах общественности, чем старые и непривлекательные «менструаторки» в туфлях на плоской подошве.

Представьте себе мир, в котором бы Кэти Прайс превозносили как либеральную икону за то, что она увеличила себе грудь. Любому понятно, что Прайс должна была страдать какой-либо формой дисморфофобии, чтобы пройти эту болезненную и ненужную операцию. И, тем не менее, это все ещё делает её объектом ехидных насмешек со стороны тех же самых людей, что прославляют Кейтлин (урождённую Брюс) Дженнер за силиконовые импланты. Путь к новой реальности для ублажения мужчин-трансгендеров вытоптан по древним женоненавистническим тропам; мужчины становятся «сверхженщинами», когда они начинают играть с символами угнетения «обычных» женщин.

Однако если Сан Ра не приписывал себе новых местоимений, и те, кто пытался напомнить ему о его земном происхождении, не подвергались риску ареста в соответствии с законодательством о «хейтспиче» — то с трансгендерами всё иначе. Может показаться невежливым и бессердечным не использовать правильные местоимения тех, кто идентифицирует себя как трансгендер, но следует держать в уме, что местоимения не связывают ни мужской, ни женский типы поведения — они разграничивают пол.

Более того, прерогатива выбора конкретного местоимения стоит за обращающимся к трансгендерной персоне человеком. Но сегодня такого рода языковая игра — это больше не разговор о свободе самовыражения; угрозы судебных исков и социальных санкций теперь используются для принуждения к самоцензуре. И при этом всё ещё ожидается, что мы поверим, будто именно гендерные фашисты находятся на правильной стороне истории.

Поступок Сан Ра — логическое продолжение его политической карьеры; Иззард же с его длинными шпильками лишь воспроизводит сексистские стереотипы. Приравнивание женственности к ношению каблуков многое говорит нам об этом человеке. Своими заявлениями он низводит опыт женской социализации до детской болезненной фантазии, в которую тот однажды погрузился точно так же, как с головой ныряют дети в мыльную ванну с пышной пенкой, — неудивительно слышать о желании подобного невежды воплотить сказки из порно-фильмов.

Будучи крохотной незаметной женщиной с тонким голосом, я бы, думаю, воспринималась более серьёзно, появись у меня «мужской» тембр. Каждый раз, когда мне приходилось бы возвращаться домой поздно ночью, или же в моменты, когда мне хотелось бы показаться более убедительной, я бы меняла свой пол на «мужской», будь это так же просто, как сменить гардероб или местоимения. Пока я была бы «мужчиной», мне бы даже было дано право выражать потенциально оскорбительные взгляды в статьях по типу этой. И никто не посмел бы клеветнически назвать меня жестокой — как часто делают с женщинами, не боящимися прослыть неполиткорректными.

Для многих людей со стороны, возможно даже для тех, кто на публику осыпал его похвалами, Иззард — обычный фетишист. Фетиши компульсивны, и их навязчивость со временем только нарастает. Это не редкость для мужчин, получающих сексуальное удовлетворение от кросс-дрессинга — называть себя трансгендерными женщинами в угоду устоявшегося нарратива. Но когда человек возбуждается от представления себя женщиной, — это, как считает профессор сексологии Рэй Блэнчард, скорее следует считать случаем «аутогинефилии». Этим термином он обозначает пристрастие мужчины к эротическому возбуждению от представления себя женщиной.

В самих по себе фетишах нет ничего плохого. И неважно, получает человек кайф от ношения БДСМ-масок или шнурованных каблуков. Если это не причиняет вреда окружающим, почему нам должно быть не всё равно? Но фетиш становится проблемой, когда эти «остальные» невольно вовлекаются в роль актёров на сцене чей-то психодрамы.

Профессор и феминистка Шейла Джеффрис довольно кратко и доходчиво окрестила трансгендерность «движением за сексуальные права мужчин». Она считает, что мужчины с мазохистскими наклонностями могут находить возбуждающим угнетённый социальный статус женщин.

Удовлетворение, которое мужчины получают от идентификации с противоположным полом, надевая каблуки или ложась под нож, находится под пристальной охраной их доминирующего статуса в обществе. И это вовсе не способствует прогрессивному разрушению сексистских стереотипов.

По сути, мужская трансгендерность маскирует эротизацию социального угнетения женщин; это — буквально сексизм на стероидах.

Сегодня законы и гражданское общество способствуют помешательству фетишистов, одновременно преследуя отказывающихся принимать демонстрацию их сексуальности за полноценную характеристику личности.
Но, в конечном счете, мужчины по типу Иззарда не более похожи на женщин, чем Сан Ра на сатурнианца.