В последние годы всё очевидней становится тенденция изменения восприятия роли науки в жизни общества. Нередко можно услышать, что «наука нашла большинство ответов» и потому «в неё нужно верить». Подобные заявления создают две большие проблемы: во-первых, рассматривают науку как нечто окончательное и неоспоримое; во-вторых, сопровождают оценку её результатов моральными суждениями.
Однако если, например, «научные исследования показывают, что ношение шлема может снизить количество травм головы на 48%, серьёзных травмы головы на 60%, травматических повреждений мозга на 53% и травм лица на 23%» — то принять эту информацию получается легко и естественно, а в случае сомнений — перепроверить результаты не составляет труда. Это не вопрос «веры», ведь определение науки как чего-то конечного и неоспоримого противоречит самим её основам, а проблема ценностных и моральных суждений вообще лежит вне её компетенции.
Как работает научный метод? Сначала делается наблюдение, затем задается вопрос, касающийся наблюдения. Затем формируется гипотеза, которая потенциально может ответить на вопрос. Предсказание будущих результатов, основанное на гипотезе, проверяется с помощью экспериментов. Анализ результатов экспериментов используется для подтверждения или опровержения гипотезы. Если результаты свидетельствуют о том, что гипотеза верна, то возникает уверенность в предсказательной силе гипотезы и её способности описывать реальный мир. Если результаты свидетельствуют о том, что гипотеза неверна, то научный метод возвращает нас в самое начало, а гипотеза уточняется, изменяется или отбрасывается. Этот процесс является строгим и тщательным. И он, в том числе, является эмпирическим, то есть опирается на информацию из реального мира. В своей самой базовой форме этот процесс и есть то, что составляет «науку».
Теперь можно приступить к решению первой серьезной проблемы. По иронии судьбы, антинаучно заявлять, что наука «устоялась», т.е. ответила на большинство основных вопросов о мире вокруг нас окончательно и неоспоримо. Поскольку научный метод основан на эмпирических данных в отношении гипотезы, он опирается на органы чувств и воспринимаемый опыт. То есть он полностью зависит от прошлого.
Наука не может предсказать будущее; она может лишь смоделировать то, что уже произошло, и сделать разумный прогноз о том, что может произойти. Все научные законы зависят от статистической вероятности.
Кроме того, поскольку человек не всеведущ, будущее навсегда останется неизвестным. Так как человек продолжает исследовать физический мир, всегда существует вероятность того, что накопится достаточно данных, чтобы отбросить или, по крайней мере, поставить под сомнение какое-либо положение, «устоявшееся» в науке. По этим причинам любые заявления, провозглашающие, что наука что-то «окончательно установила», совершенно ненаучны: они отвергают основные принципы и практику научного метода, а также природу человеческого опыта.
Строго говоря, наука никогда не может установить чего-то «окончательно». Представьте, каким был бы мир, если бы все учёные сняли свои лабораторные халаты и приняли ведущие теории начала двадцатого века о том, что сигареты полезны для здоровья человека. Именно дальнейшее использование научного метода позволило тогда найти достаточное доказательство того, что сигареты на самом деле очень вредны для организма.
Вторая проблема может иметь ещё более опасные последствия. В предыдущих рассуждениях было показано, что наука способна приблизиться к статистической истине только на основе эмпирических данных. Однако наука совершенно неспособна сказать нам, что «правильно», а что — нет. В научном методе нет ничего, что давало бы право выносить оценочные суждения или принимать моральные решения. Она не может сказать нам, что хорошо, а что — плохо, что лучше, а что — хуже. По сути, наука никогда не может сказать «должен» или «обязан».
Возвращаясь к нашему предыдущему примеру: наука может прийти к выводу, что ношение шлема снижает вероятность получения травм головы при авариях на мотоциклах, но она не может требовать, чтобы мотоциклисты носили шлемы. Сделать так — значит вынести ценностное суждение, а это может быть осуществлено только отдельными людьми.
Ношение шлема является обязательным только в том случае, если отдельный мотоциклист ценит возможность предотвращения трещины черепа больше, чем езду с ветерком. Зная о рисках и будучи информированными наукой, большинство мотоциклистов, скорее всего, предпочтут надеть шлем, но наука не может сказать им, что именно этот выбор является наиболее «правильным», поскольку у всех людей разные и отличающиеся друг от друга системы ценностей. То, что человек считает «правильным», зависит только от целей, которых он добивается.
Позволяя науке выносить универсальные ценностные суждения, мы позволяем ей определять мораль и цели всего общества. Но ничто из этого не входит в её компетенцию. Наука не может «закрыть», скажем, дебаты вокруг закона об абортах. Она может сказать нам, когда начинается сердцебиение, насколько развит ребёнок в первом, втором и третьем триместрах — но она абсолютно бессильна решить за нас, нравственно или нет делать аборт. Такая оценка будет зависеть от ценностных суждений и морального кодекса человека.
Проблема таких лозунгов, как «верьте в науку», заключается в тенденции их проповедников смешивать науку с моралью. Когда наука используется для создания законов, это чаще всего обосновывают именно моральными соображениями. Нами уже было показано, что мораль не входит в зону ответственности науки, и единственный способ, которым наука может быть использована для создания законов, — это принятие человеком или группой лиц моральных выводов на основе научных данных. Однако обычно группа лиц, принимающих закон, ужасно мала в сравнении с теми, кому придётся этому закону следовать.
Именно по этой причине наука никогда не должна использоваться для оправдания действий правительства по навязыванию моральных норм. Это приводит к тому, что мораль и ценности немногих навязываются многим. Однако только индивиды могут принимать решения о том, что они будут делать в отношении любого научного консенсуса.
Результаты любого научного исследования требуют интерпретации, и любая интерпретация является субъективной. Интерпретация результатов может быть использована для формирования оценочных суждений и моральных кодексов. Но если наука перемещается в пространство, где её выводы никогда не могут быть оспорены, а также определяет мораль — она внезапно перестает проявлять характеристики науки, и приобретает характеристики религии.
Возвышение науки до такого статуса, когда она удобно сочетается с желаниями властей, может иметь катастрофические последствия, о чём свидетельствуют деяния, совершённые Третьим рейхом, и другие ужасные события. Чем дальше наука отходит от научного метода и чем больше принимает религиозный фанатизм, тем опаснее её возможности в ограничении выбора индивидов, уничтожении свободы и причинении вреда людям.
Всегда следует помнить, что хотя наука и может сказать нам, что телефон будет передавать наши голоса по воздуху, она никогда не сможет сказать нам, что именно следует говорить.
