Низкопоклонство перед Коминтерном

Вместо того, чтобы стать убежищем для свободы слова, российская политическая эмиграция в Европе превратилась в крайне левую секту, которая строго следует всем максимам современного левого дискурса.

В начале 2022 года казалось, что российская эмиграция станет убежищем, в котором будет сохраняться свобода слова.

Что всё будет примерно как в 1980-ые. Тогда многим в СССР казалось, что они живут в Арканаре, а с той стороны железного занавеса находится Полдень 22 век. И благодаря деятельности прогрессоров из радио «Свобода» жители советского Арканара получают понимание о том, как функционирует рынок и демократия.

Увы — российская политическая эмиграция, в общем и целом, провалила квест с треском.

Вместо реальных альтернатив она генерирует набор тейков, сколь нереалистичных, столь и людоедских. Их степень оторванности от реальности превышает степень оторванности многих диктатур. Прекрасная Россия Будущего стремительно становится ужаснее Страшной Россия Настоящего.

Нам сообщают — ни больше ни меньше, — что каждый высокоморальный человек должен топить за поражение России в войне, ибо поражение есть единственное лекарство от бациллы имперского величия и единственный путь к реформам. А все российские военные — преступники по факту самого пересечения границы Украины, и в Прекрасной России Будущего они все сядут в тюрьму или, по крайней мере, в лагеря по перевоспитанию.

В США антивоенное движение во время Вьетнама шло под лозунгом «Верните их домой». Но в оппозиционном мейнстриме любая попытка воспринять российских солдат как людей приравнивалась к оскорблению чувств жертвы. За «наших мальчиков» отменили телеканал «Дождь», который быстро раскаялся, разоружился перед партией и с тех пор строго придерживается её линии. Эрих Мария Ремарк, который написал пронзительное произведение о бессмысленности войны, был бы отменён российской оппозицией с полпинка как «завзятый ватник»

Эта этическая бескомпромиссность и стремление быть на стороне воинов света заходили настолько далеко, что некоторые запрещали скорбеть даже о гражданских жертвах в том случае, если эти гражданские были россияне. Вспомним знаменитый ответ Ровшана Аскерова Дудю: детей, убитых украинской ракетой на детской площадке в Белгороде, ему не жалко, «ноль эмпатии», потому что их родители одобряют войну. Нас учили — в рамках устаревшей этики, — что жалко любых детей. Но в рамках этой новой Суперэтики, Супердобра — жалко только украинских детей.

Кроме этого, выяснилось, что каждый, кто придерживается линии партии Полудня, должен топить за границы 1991 года, репарации, денуклеаризацию России, коллективное покаяние, роспуск армии, и суда над военными преступниками, каковыми являются все, кто переступил границы Украины.

Те, кого судить не получится, должны — по любезному предложению Тамары Эйдельман — отправиться в лагеря перевоспитания, которыми, вероятно, придётся покрыть всю Россию, а золотой запас России лучше передать странам Запада, во избежание новых агрессий со стороны этого ужасного государства

Но самая изящная конструкция связана с идеей генетической неполноценности русских имперцев.

От каждого оппозиционного россиянина требуется потребовать не просто немедленно проиграть войну; от него требуется требовать расчленить Россию, признать каждого россиянина, по генетическому признаку, генетическим рабом и имперцем и требовать этнических чисток на территории Украины. Именно так, например, ведёт себя Иван Тютрин, правая рука Гарри Каспарова, который выступал за выселение из Крыма всех, кто проголосовал его присоединение к России, и даже заявлял, что его организация готова проконтролировать процесс, чтобы он происходил без эксцессов. Или Анастасия Гофт, которая говорит о судах над жителями Донецка и Луганска. Заметим, что так далеко не заходят даже сами украинские власти. За редкими исключениями, публичные оферты о необходимости этнических чисток на юго-востоке Украины озвучивают именно представители «российской оппозиции».

Русскую культуру тоже — сообщают нам — следует отменить. «Русская культура никого не спасла, а, наоборот, сгорела в Буче, вся, от Пушкина до Ахматовой, от Шостаковича до Тарковского», — заявляет нам активистка и фотограф Виктория Ивлева, чьи самые искрение, самые выстраданные мысли чудесным образом совпадают с партийной доктриной украинского BLM.

Однако понятно, что это весьма крайняя позиция. Не все, кто согласен из благих намерений снять штаны и разинуть рот, готовы заглатывать так глубоко. Некоторые благонамеренные антивоенные активисты могли бы этим даже возмутиться.

И тогда им наносят второй удар: возмущаться подобным требованиям и тем более называть их нацистскими строго запрещено. «Как вы можете обращать внимание на такие пустяки, — сообщают немедленно удивляющемуся, — когда бомбят детей!» Как вы можете бросать поддерживать Украину из-за пары фраз в интернете! И вообще, если кто-то что-то сказал в адрес россиян, то это из-за русских бомб и вы же сами и виноваты.

Шах и мат. Тебя не только называют в лицо недочеловеком, но и запрещают этим возмущаться.

Ещё одной из самых удивительных особенностей новой этики стала стратегия отмены любого человека с российским паспортом, особенно если этот человек чиновник или бизнесмен.

«Проект» Романа Баданина, например, опубликовал статью, которая легитимизировала санкции против любого российского бизнесмена. Построена статья была так: «В Буче БТР убил человека, пушку на этом БТР произвел такой-то завод, сталь для этой пушки разработал такой-то НИИ, часть этого НИИ принадлежит Вексельбергу (Фридману, Потанину, Евтушенкову — нужное подчеркнуть), все они — бенефициары войны с Украиной».

Роман Анин в «Важных историях» опубликовал статью, которая обвиняла Павла Дурова в связях с ФСБ на основании того, что у IT-предпринимателя российского происхождения, обслуживающего его сервера в Майями, Сингапуре и Амстердаме, есть российская компания, которая проложила в 2024 году на 6 миллионов рублей кабель между двумя объектами ФСБ.

ФБК объявили Максима Каца «получателем денег от Кабаевой» на основании того, что его рекламное семейное агентство получало комиссию от перехода блогеров из Ютуб в Рутуб, и т. д. Все эти многочисленные расследования, постоянные требования «запретить концерт Гергиева», «наложить санкции на Чубайса» и т. д. выполняли одну функцию: делегитимизация любого человека с российским паспортом. Про такого человека всегда можно было доказать, что если не он, то его кошка через внучатого дедушку связаны с кровавым режимом и, стало быть, он подлежит отмене и коллективной ответственности.

Венцом такой позиции — когда делигитимизация перешла в прямое людоедство, — была реакция руководителя ФБК Леонида Волкова и экс-вице-президента Free Russia Федора Крашенинникова на самоубийство министра Старовойта. Они ликовали по поводу смерти рандомного чиновника так, как украинский BLM ликовал по поводу рандомного русского туриста, которого съела акула.

Но и это не всё.

Мейнстримная российская оппозиция, оказавшаяся в Европе, проявила удивительное единодушие по многим не российским вопросам. Оказалось, что они практически единодушно, как на партсобрании поддерживают: задержание Дурова, объявление AfD экстремистами, снятие Марин Ле Пен с выборов, отмену выборов в Румынии, задержания за лайки, борьбу с исламофобией, борьбу против глобального потепления, за фрипалестину и против Трампа. А также цензуру под видом «борьбы с фейками» и борьбу с капиталистами, которые разогревают планету, дискриминируют против бедных самим фактом своего существования, а в случае России еще и все коллективно отвечают за Путина.

Как объяснить все эти странные особенности русской политической эмиграции? Неужели её участники действительно считают, что такая позиция даёт шанс на успех? Насколько она уникальна в сегодняшнем мировом ландшафте?

Ответ — вообще не уникальна. Это типичная крайне левая модель. Российские активисты на Западе в кратчайшие сроки стали заложниками не просто левой, а крайне левой идеологии: условного нового Франкфуртского Коминтерна и USAIDа. Пресловутое «низкопоклонство перед Западом» обернулось низкопоклонством перед новым Коминтерном.

Вся — абсолютно вся система Высокоморальных и Чистых Убеждений, которая характеризует большую часть российской политической эмиграции, — это рабский образ и точное подобие главных аксиом современной левой идеологии.

К примеру, современные левые (в отличие от большевиков) делают ставку на разделение людей по национальному и расовому принципу. Но это не классический нацизм. Это нацизм униженных, нацизм жертв.

Он предполагает, что все народы, выигравшие цивилизационную войну, являются «угнетателями» и «системными расистами». Они — генетические преступники в силу своей успешности. Любой белый — расист. Любой мужчина — сексист. Любой израильтянин виноват в колонизации Палестины, которая должна быть от реки и до моря.

Однако этот новый нацизм, в отличие от своего предшественника, обладает одним очень интересным свойством. Он нуждается в валидации со стороны тех, кого отменяют, потому что он таким образом становится как бы не нацизмом, а актом искреннего извинения со стороны раскаявшихся угнетателей.

Если бы чернокожие активисты просто проповедовали на улицах, что все белые им должны, то это бы выглядело нацизмом. Но когда это проповедует белые демократы — это совсем другое дело. Если бы палестинцы просто требовали перерезать всех евреев, это выглядело бы неполикорректно. Но еврей, стоящий у ворот Гарварда с табличкой Queer Jews for Palestine, мигом изменяет нарратив. Угнетатели, колонизаторы и генетические расисты, сами признаются в своих грехах — какого же вам еще подтверждения надо? Российские активисты с их отношением к Украине попали в эту генеральную линию партии идеально.

Крайне левые никогда не воспринимают войну как трагедию — то есть как результат взаимных ошибок и неотвратимых процессов. Они всегда выбирают в ней одну сторону, которую называют «жертвой», и после этого жертва, с точки зрения Новой Этики, может делать что угодно. Крайне левым не жалко израильских детей, обезглавленных Хамасом, как Ровшану Аскерову не жалко русских детей, потому что babies тоже colonizers, младенцы тоже колонизаторы. Им не жалко изнасилованных женщин, потому что, во-первых, никто никого не насиловал, а во-вторых, rape is resistance, изнасилование — это сопротивление.

Крайне левые ненавидят любой бизнес. Это левые, крайне левые и правящая европейская бюрократия требуют цензуры под видом «защиты от фейков». Это они снимают с выборов «неправильных политиков».

Коренная же разница современных левых и классического марксизма очень проста. Марксисты боролись за угнетённый класс под названием «пролетариат». Современные левые — со времен франкфуртской школы — понимают, что пролетариата в современном обществе мало, а тот, который есть, вовсе не хочет, чтобы какие-то длинноволосые люди неопределённого пола с кольцом в носу боролись за его права.

Поэтому со времени франкфуртской школы вопрос об угнетении перенесен в психологическую плоскость. Угнетённый — это тот, кто чувствует себя таковым. Тот, кто чувствует, что ему не додали. А процесс прихода к власти состоит в том, чтобы импортировать все новые и новые слои угнетенных (например, уроженцев стран Африки или Ближнего Востока, Перед Мирной Религией Которых Так Виноваты Проклятые Колонизаторы), или разъяснять всё новым и новым слоям уже имеющихся избирателей, как им все должны.

Иными словами, в эмиграции больше нет оппозиции. Есть российский филиал Нового Коминтерна. Маргиналы, являющиеся активистами и выдающие себя за «гражданское общество».

По забавному совпадению, эта технология впервые в большом масштабе была применена знаменитым красным пропагандистом и организатором Вилли Мюнценбергом, гуру коминтерновской пропаганды, который в 1920-30 гг великолепно умел организовывать на Западе «общественное мнение» путём организации липовых комитетов, комиссий и конгрессов, в которых место на подмостках, освещенных светом, занимали западные интеллектуалы, а месседжи утверждал Коминтерн.

Отсутствие социальной базы

Разницы между нынешним общемировым Глубинным Коминтерном и его российским филиалом три.

Во-первых, в Европе (и совсем ещё недавно США) левые и есть часть механизма власти. Они контролируют очень много — от НКО до традиционных СМИ. Это — активисты, которые изображают из себя большинство, чтобы запугать и заставить замолчать население. Хунвейбины, которые формально выступают против системы, но на самом деле являются её важнейшей частью. Это, если угодно, правящая церковь — модель, хорошо известная в Европе со средних веков. Наличие активистов позволяет бюрократии ссылаться на «волю гражданского общества», а формальная непричастность активистов ко власти оставляет их без ответственности за результат.

Но в России, разумеется, никакой властью крайне левые не обладают. Их функция — изображать из себя «российское гражданское общество» перед европейской бюрократией. Их задача — быть юденратом. По сути, единственный товар, который они сейчас могут продать, — это отмена россиян. Чтобы западный бюрократ мог сказать: «Видите, в России есть гражданское общество, есть активисты, которые требуют границ 1991 года, национального покаяния, и дискриминации всех русских». Это не наше, европейских политиков, требование. Это требование сознательных российских активистов.

Во-вторых, в Европе и США есть серьёзная социальная база для крайне левых. Это — все те, кому из года в год разъясняют, что их обидели, колонизовали и не додали. В России такие «угнетённые» тоже есть. Идеальный адепт ФБК — это уволенный за профнепригодность айтишник с кольцом в носу, который страдает: «Ах, чёрт, если бы не догадал меня бог родиться в этой чёртовой рашке, я бы был Биллом Гейтсом». Но количество их куда меньше, а способность их влиять на принятие решений равна нулю.

И, наконец, третья разница заключается в том, что когда в Британии «деколонизуют» Стратфор-на-Эйвоне от Шекспира, то это делается на деньги самих британцев. Если бы это делалось на деньги Ирана, то это было бы когнитивной войной со стороны враждебного государства. Точно так же и тут. Если вы на свои топите за деколонизацию, — это чистая придурь. А если бы делаете это за деньги USAID, это — когнитивная война того же рода, которую Коминтерн в 1930-х вёл против Запада.

Довольно вообще забавно, что все те приемы, которые изобрёл ещё Вилли Мюнценберг, употребляются теперь против России и что люди, от которых мы ждали независимой позиции, оказались чудовищными конформистами. Это, кстати, тоже всеобщий левый парадокс. Никто сейчас в мире не является настолько неистовыми конформистами, как люди, получившие просвещенное гендерное образование в западных университетах.

Таким образом, вместо ситуации «как в СССР», когда условное радио «Свобода» из-за рубежа рассказывало о рынке и демократии, мы имеем ситуацию противоположную. Новое радио «Свобода» нам буквально рассказывает о том, что русские — генетические имперцы, но могут покаяться, если поучаствуют в деколонизации России.

Правая Россия

Другая — отличная от 1980-х — ситуация и в самой России.

В СССР у бедных не было колбасы, у элиты — собственности, а учёных — свободы. Сейчас колбаса и собственность есть, а учёные большею частью уехали. Правящий класс России — люди, которые за последние 30 лет умом и топором построили свои состояния и живут не хуже, чем в ЕС. Более того, привлекательность ЕС как модели в их глазах просто рухнула.

Банковская бюрократия, внесудебные санкции, импорт мусульманского населения, заискивание перед ним политиков, города, которые превращаются в no-go zones, катастрофическое отставание по темпам развития от США, не говоря уже о Китае, — это всё трудно счесть образцом для подражания. Спросите среднего бизнесмена лет 20 назад в России: «Хочешь как в Европе?» Он заорёт «ДА». Спросите сейчас — он скажет, что технократическая модель развития куда предпочтительней.

Это не значит, что нынешняя Россия является образцом для подражания. Это означает, что Европа больше им не является. Действовавший в течение четырехсот лет, со времени Петра I, алгоритм «делай как в Европе» — иссяк. Этот алгоритм и сделал Россию великой державой, первой среди неевропейских стран вступившей на путь модернизации. Он иссяк не потому, что у России есть какой-то особый путь. А потому, что нынешняя Европа стремительно идет по пути Советского Союза, — это рыхлое наднациональное образование, которое соединило в себе национальные республики (аналоги советских союзных республик) и в котором бюрократия облагает налогами тех, кто работает, чтобы субсидировать тех, кто не работает.

В 1980-х в СССР существовало глубокое недовольство и желание «сделать, как на Западе». Запад был Полднем, а на радио «Свобода» работали доны Руматы, которые рассказывали о Демократии и Рынке жителям Арканара.

Теперь ситуация диаметрально противоположная. ЕС — это зарегулированная бюрократия, мечтающая о цензуре под видом «борьбы с фейками», а Прогрессоры сулят жителям Арканара суровые кары за их проступки. Конфискацию имущества, суды над военными преступниками и лагеря перевоспитания для всех остальных.

Не совсем понятно, в чём для жителей Арканара должна быть привлекательность этой идеи и почему они должны топить за маленькую коррумпированную и неэффективную диктатуру, которая проигрывает войну, — против большой диктатуры, которая войну выигрывает, и, в отличие от первой, хотя бы не называет их генетическими рабами.

Это всё равно как если бы после 1-й Мировой в Германии существовала бы партия, которая бы требовала деколонизации Германии путём распада её на Баварию, Саксонию, и пр. с обязательным переходом с Hochdeutsch на баварский, а также — выселения 18 миллионов немцев из Восточной Европы, ссылаясь на то, что их присутствие там — это результат колониальной экспансии. Отсутствие своих электоральных успехов такая партия объясняла бы генетическим имперством немцев.

Мы справедливо могли бы заподозрить, что либо организаторы партии не в своем уме, либо они получают финансирование от Черчилля, либо и то и другое вместе.

Манипуляции и их причина

Как я уже сказала, все тейки оппозиционной левой пропаганды — это на самом деле тейки глобального Коминтерна. Это набор психологических манипуляций, которые распространяются по принципу гербалайфа. Человек, попавший под их влияние, становится членом виртуальной секты. Он чувствует себя глубоким грешником и может искупить свою вину только одним образом — обращая или отменяя других грешников.

Как выглядят эти манипуляции?

Первое: они бьют на эмоции. «Тут детей убивают, а вы о чём-то смеете рассуждать». Людям плохо. Раз людям плохо и они говорят, что вы в этом виноваты, то их эмоции абсолютны.

Пытаться разобраться в логике происходящего — это фашизм.

Второе.

Задранная на немыслимую высоту моральная планка. Человеку, нации, государству — предъявляют немыслимые стандарты, сам процесс предъявления которых по умолчанию предполагает, что говорящий этими стандартами обладает. «Русские, вам не стыдно?» — спрашивает Майкл Макфол. «Русские, возвращайтесь домой и свергайте Путина», — говорит президент Зеленский. Не свергли? Ну, мы же говорили, что вы генетические рабы.

При этом, если вы выполните условия и прыгнете поверх этого невероятно высокого Морального Барьера, не думайте, что вы получите признание. Вас отменят за что-то другое. Алексей Навальный, к примеру, вернулся в Россию, чтобы свергнуть Путина. Но вместо того, чтобы получить за это признание от украинского BLM, он получил кампанию «Навальный — небутерброд».

Третье.

Запрет на критику противоположной стороны. Что бы жертва ни делала — она всегда права, потому что все её недостатки — это вина агрессора. Как сказал Дудю профессор Макфол: «ТЦК — это очередное доказательство жестокости Путина». В том смысле, что если войны бы не было, то и ТЦК не свирепствовал. Такое отношение выписывает жертве карт-бланш.

И, наконец, четвёртое и самое важное. Все требования Морального Коминтерна исходят из аксиомы, что Украина — это абсолютно отдельная страна, а России не должно быть дела до ее внутренней политики. А украинцы — это отдельный народ, генетически отличный от россиян, проживающий на территории советской Украины в границах 1991 года, и колонизованный ими.

В своё время проф. Майкл Макфол, в своей статье «Доктрина свободы», опубликованной в апреле 2002 года и объясняющей надобность вторжения США в Ирак, писал, что «иракский режим представляет непосредственную угрозу национальной безопасности США». «Сочетание идеологических целей и государственных ресурсов таких режимов, как иракский, представляет мощную и серьёзную угрозу для Соединённых Штатов и западного мира», — писал Макфол.

Таким образом, согласно проф. Макфолу, существование на другом конце земного шара, за 11 тысяч километров, от США, 45-миллионной страны, которая никогда не являлась исторической частью США, никогда не входила в сферу их влияния, — представляло собой угрозу национальной безопасности США.

Но ситуация, при которой страна, без которой не было бы Российской империи и которая являлась результатом западной экспансии России/СССР и бенефициаром этой экспансии, осуществляет ползучую Культурную революцию, понемногу отменяет на своей территории русский язык и русскую культуру и одновременно изменяет геополитическую ориентацию, пытаясь из бывшей интегральной части Российской империи стать буферным государством США, — никак России не угрожает. Даже дышать в эту сторону запрещено, если ты не хочешь быть фашистом.

Манипуляции бессмысленно опровергать — их надо описывать. Зато позволительно задать вопрос. Когда у вас есть психологические манипуляции, имеющие цель превратить вас в вечно чувствующего свою вину члена секты, — что является итогом этих манипуляций?

Ответ очень прост. Их итогом стало взаимное стирание двух государств-обрубков: России и Украины.

И этот итог был вполне закономерен — по той же причине, по которой 7 октября стало естественным следствием многолетней поддержки левыми Хамаса и Палестины от Реки и до Моря. Если некогда единая страна раскололась на два больших части и вместо того, чтобы призывать одну из частей к многонациональности, терпимости и федерализации, вы поощряете ту точку зрения, согласно которая она является колонизуемой жертвой и имеет право на всё, — то вы вкладываете свою, и огромную долю, в назревающий конфликт.

Если вместо многонациональной Украины строить Галичину от реки и до моря, то шанс столкновения с Россией повышается. И это не побочное следствие Высоких Моральных Императивов, а их естественный результат. Как коммунисты строили в СССР государство победившего пролетариата, так и активисты строили в Украине государство профессиональных победивших жертв.

Это и был новый вариант «Плана Маршалла» для Украины, плана Маршалла от USAID. В этом смысле отношение демократов к жителям Украины ровно такое же, как к чёрным в inner cities: мы, демократы, будем объяснять вам, чёрным, что вам все должны, а вы будете нашими верными клиентами. На его примере каждый, кстати, может убедиться, как выглядел бы «План Маршала» для России от леваков, если бы Россия проиграла войну.

Заключение

Итак, повторения 1980-х не получилось.

Российская политическая эмиграция не превратилась в светоч свободы. Она превратилась, по большей части, в филиал нового Коминтерна — нетерпимый, озлобленный, бессильно грезящий о тотальном проигрыше России и её расчленении. Это новые Отто Куусинены, которые, может быть, когда-то грезили высокими идеалами, но выродились в юденрат, который торгует отменой россиян и изображает из себя «гражданское общество», топящее за деколонизацию и коллективное покаяние. Прежнее низкопоклонство перед Западом у этих людей заменено низкопоклонством перед Коминтерном.

Гибридная война между Россией и Европой больше не является, как в 1980-х, противостоянием тоталитаризма и свободы. Это противостояние технодиктатуры (технократии и одновременно силовой диктатуры) и новой социалистической Европы, с её странным союзом между леваками, бюрократами и исламистами.

Одна из важнейших особенностей этой новой левой Европы заключается в том, что её горизонт планирования — куда меньше, чем у авторитарной власти. Её бюрократия заинтересована только в умножении полномочий, её политики — в умножении голосов. (Именно поэтому я бы остереглась говорить о том, что стирание двух частей бывшей Российской империи друг о друга было частью стратегического плана — скорее оно было результатом взаимных ошибок всех действующих сторон, включая Россию, и отсутствия на Западе государственных деятелей, способных к стратегическому планированию.)

В этих условиях, несмотря на несравнимые начальные ресурсы, у России — государства-обрубка, оставшегося от СССР, со всеми его болячками и плохой демографией, — есть неплохие шансы, но только при одном условии.

Технократия (даже с элементами силовой диктатуры) является привлекательной альтернативой по сравнению с социализмом. А вот чистая силовая диктатура — нет. При прочих равных, страна, в которой сотни тысяч школьников вовлечены в новый научно-технический ДОСААФ, в котором 16-летние дети программируют беспилотники и создают РЭБ, имеет некоторые шансы против стран, где этих же школьников учат мультикультурализму и борьбе с исламофобией. Однако научный и технический прогресс не существует без пространства свободы.

Огромное количество людей, которые в начале войны всерьез поверили Коминтерну, сейчас безумно разочарованы в нём. Если перестать их преследовать — сажать за донаты ФБК в 1000 рублей, или за пост в поддержку Зеленского в начале войны, — то привлекательность Коминтерна рухнет до нуля, и он останется уделом одних маргиналов.

Российским силовым технократам даже не надо разрешать полной свободы. Им достаточно разрешить больше внутренней свободы, чем Коминтерн: и они выиграют соревнование.