Прощание с идеализмом (о милосердии власти)

После возвращения Навального в Россию я написал текст «Путин победил».

Он был посвящён тому, что тиранию нельзя свергнуть, встав на скамеечку и помахав флагом. И что для того, чтобы стать властью, вы должны либо встраиваться в существующую иерархию и пытаться влиять на политику в тех рамках, которые вам позволяет собственная сила и милосердие более сильных игроков. Либо объявлять ей войну и начинать бороться с Путиным так, как воюют с врагами, а не конкурентами.

Промежуточного варианта, где вы бы орали «Банду Путина под суд!» и угрожали ей трибуналом, а она бы отказывалась себя защищать — не бывает.

Тогда за эти слова меня кто только не проклял. Но с тех пор прошло 4 года, и осознание поражения пришло всем, кому удалось сохранить рассудок. А мнение людей, которые тогда слали в мой адрес проклятья, окончательно растеряло в моих глазах какой-либо авторитет. За это время их жизнь окончательно схлопнулась до вопля «Долой Путина!», которым они пытаются заполнить зияющую внутри пустоту. И чем дольше я наблюдаю за их судорогами, тем удивительнее вспоминать, что наши пути когда-то пересеклись.

Но я помню, как и почему это произошло. Мы были идеалистами. И вместо того, чтобы разбираться в фундаментальных правилах, по которым устроен мир, мы хотели написать свои. Любой ценой, но бесплатно. То есть за чужой счёт и чужими руками. И чтобы в конце мы могли ещё осудить людей, которые бы сделали это возможным, за недостаточно строгое соответствие высоким идеалам.

В этом была и гордыня, и романтизм, и наивность. Нам казалось, что для победы добра достаточно заклеймить зло. В безумной картине мира, которой одержимы идеалисты, милосердие — это не выбор и подвиг сильных людей. А дешёвая праведность, которая бонусом прилагается к бессилию.

Это сбивало наши моральные ориентиры и привлекало в наш круг страшных и недостойных людей. Постоянные скандалы, которые сотрясают либеральную оппозицию, — это прямое следствие идеализма и неспособности отличать бессилие от добродетели. А если нам везло и в нашем кругу появлялся достойный человек, самые бессильные тут же волокли его на свой бескомпромиссный трибунал.

Рассуждая о политике, мы точно так же представляли себя судьями, строгими, но справедливыми. И требовали, чтобы власть подчинялась нашему бессильному трибуналу. В этом всегда было противоречие Навального: «Эй ты, кровавый диктатор, допусти меня до президентских выборов, чтобы я тебя и твою банду отправил под суд. Боишься, Путлер?»

Однажды разглядев это разногласие, его, как невидимую гориллу, — невозможно развидеть. Но вокруг почему-то не было человека, который смог бы подобрать слова, чтобы это объяснить.

Идеализм делает человека частью той силы, которая вечно хочет добра и совершает зло. Сейчас я понимаю, что единственное, что нас уберегло от того, чтобы нанести серьёзный урон себе и другим, — это везение и милосердие власти, которая нас терпела. Возможно, поэтому мне до сих пор так больно наблюдать за судьбой Украины и Зеленского. На его месте мог оказаться любой из тех, кто выходил на Болотную. И слава Богу, что нам выпала возможность научиться на его ошибках, а не совершить свои.

Идеалисты убеждены, что если сделать достаточное количество людей идеалистами, то идеалы победят. Что существуют такие законы, права и ценности, которые сами по себе способны защитить слабого. То есть наделить его властью над сильным. Но власть не сдаётся только потому, что кто-то громко кричит о несправедливости. А та власть, которая способна поддаться на такие уговоры, — не бывает жестокой.

В реальности идеализм в слабых воспитывает неблагодарность. Если нужда порождает право, а милосердие сильного — это не его выбор, а право слабого, то больше не за что и некому быть благодарным. Ведь чем сильнее человек, тем он больше должен. Да, кому многое дано, с того многое спросится. Но спрашивать за это будет только праведная сила, а не слабость.

Так за неблагодарностью следует гордыня. Слабому начинает казаться, что когда сильный утирается и подставляет вторую щёку — это не милосердие, а его победа. И перед сильным тут же выстраивается очередь из самых наглых и бессовестных, чтобы покрасоваться на фоне его смирения.

Чем более милосердная власть, тем больше она это терпит. Но даже когда идеализм полностью парализует волю и сильный готов отречься от власти, он не сможет защитить этим слабого. Это тоже испытание гордыней. Даже самый сильный человек не может повторить жертву Христа. Он может только отречься от своего креста и уступить место тем, кто не будет скован его фарисейством.

В знаменитом вопросе Собчак про революцию и Северную Корею мы все давали неправильный ответ. Северная Корея — это продукт революции. Маоийский Китай, Ленинизм-Сталинизм, Пол Пот — это всё продукты революций. Которые совершали люди с самыми светлыми идеалами и стремлением к справедливости. Которые вместо того, чтобы разбираться в природе власти, хотели подчинить мир идеалам. Не удивительно, что у них получился ад на земле.

Это не значит, что власть нужно любить или искать ей оправдания. Власть будет существовать независимо от нашего к ней отношения. Но если вы хотите не навредить, с существованием власти необходимо считаться. Как мы считаемся с фундаментальными законами физики и экономики.

Когда я начинал писать этот текст, я хотел назвать его «Путин прав». Но понял, что мой инстинкт к провокации в мире, где люди редко читают дальше заголовка, помешает мне быть понятым. Над этим текстом и так будет работать масса людей, чья единственная задача — сделать так, чтобы меня не услышали. Потому что каждый человек, которого мне удастся вылечить от идеализма, — это минус одна жертва, которую они не смогут подставить и над которой не смогут провести свой трибунал. Я это знаю, потому что сам был на вашем месте.

Путин не прав, что начал войну или убил Навального. По его вине погибли сотни тысяч людей. И мне хочется верить, что 25 лет власти не полностью его ожесточили и он осознаёт, какой страшный грех взял на душу. Но он прав, что отказался возвеличивать слабость и уступать бессилию. Такие уступки безответственны и развращают. Потому что на место силы не может прийти слабый. На место власти может прийти только власть.

В интернете за последние годы стал популярным трюизм: «Сильные люди создают хорошие времена. Хорошие времена рождают слабых людей. Слабые люди создают трудные времена». Но сами по себе комфорт и безопасность не развращают людей. Их развращает неблагодарность. Общество увядает, когда люди забывают своих благодетелей и перестают задаваться вопросом, на чьей силе держится их благополучие и почему, если они сами не обладают достаточной властью защитить свои «права», это делает за них кто-то другой.

Так, европейская цивилизация была построена сильными и милосердными людьми. Они умели не только строить, изобретать и воевать, но и любили человека настолько, что делились плодами своей власти с теми, кто ничего из этого не умел. И даже сковали себя гуманистическими условностями, не подкреплёнными ничем, кроме собственной силы и доброй воли.

Но ни одно доброе дело не осталось безнаказанным. Европа была развращена людьми, которые начали испытывать и эксплуатировать милосердие сильного. И начали требовать ещё больше «прав» с позиции морального превосходства над силой, которая их обеспечивает.

Вокруг этого была построена целая индустрия. В Африке голодают дети, на Гаити потоп, сирийцам очень хочется жить в Германии. Разве у них нет прав? Разве они не такие же люди? Разве может хороший человек отказываться им помогать? А раз не может, значит, плохие люди должны быть заклеймены и прокляты.

Политика превратилась в эмоциональный шантаж. Выйди на улицу и спровоцируй конфликт: «Хорошо, если ударят дубинкой. Ещё лучше, если убьют. Совсем здорово, если женщину или ребёнка». Главным оружием в борьбе за «права» и концессии в руках таких людей стал не автомат, а совесть и сострадание тех, кого могут растрогать чужие слёзы. До финальной формы этот эмоциональный террор довели боевики ХАМАС.

У Доктора Сьюза об этом есть сказка про доброго лося Тидвика, который пускает пожить на своих рогах весёлого древесного жука. Жук быстро обустраивается и начинает звать в гости друзей. Ведь лось очень добрый и у него такие просторные рога, что там может поместиться ещё много лесных букашек. Затем ему на рога прилетает дятел и начинает долбить в них дупла. Какой дом без дупла. В дупло прилетает тетерев и поселяется семья белок. Наконец, на рога ошалевшему лосю забирается медведь. И вот они уже не просят Лося их подвезти. А шатают его за рога, голосуют и требуют, чтобы он шёл в нужную им сторону.

Заканчивается сказка тем, что лось спасает зверей и еле-еле уносит ноги от охотника. В знак благодарности звери обещают лося никогда не покидать. После чего лось сбрасывает рога и со всех ног удирает от таких друзей в лес. В Советском Союзе по этой сказке был снят замечательный мультфильм. Обязательно посмотрите. Очень либертарианское произведение.

Похожим образом за последние 60 лет в Европе были созданы тысячи «прав», которые держатся только на милосердии людей, которых продолжают трогать чужие слёзы. «Права» человека. «Права» трансгендеров. «Право» на убежище. «Право» на социальное обеспечение. «Право» на медицинскую помощь. «Право» принимать участие в управлении. Даже у животных непонятно откуда появились «права».

В детстве была такая забава — нужно было много-много раз повторить одно и то же слово, пока оно не начнёт терять смысл. В психологии это явление называется семантическим насыщением. Именно это сегодня произошло с правами. «Права», «права», «права». Это слово настолько затаскали в газетах и на площадях, что люди разучились понимать, откуда они берутся.

В итоге миллионы людей по всему миру потеряли связь с реальностью и оказались под впечатлением, что «права» — это такая волшебная сила, которая защищает слабых, независимо от воли тех, кто поддерживает их своей силой. И вместо того, чтобы испытывать благодарность за проявленное милосердие, воспринимают его как что-то само собой разумеющееся. Как Зеленский на приёме Трампа.

«Каждый имеет право на защиту», — в тысячный раз с умным видом повторяет либерал. А я в тысячный раз не могу понять, что они этим хотят сказать. Кто и почему должен их защищать? В чём заключается их предложение силе, которой с позиции собственной импотенции они предлагают защищать себя и других?

Это не вопрос про «сколько у прав человека дивизий?» Сила может принимать разные формы, и дивизии из них не единственная. Но когда вы в очередной раз повторяете идиотизм, что «слабый имеет право на защиту», попытайтесь хотя бы себе объяснить, к кому вы в этот момент обращаетесь. Кто, на ваш взгляд, должен обеспечивать это право и самое главное — почему он должен это делать? Что вы предлагаете людям, обладающим властью? Обеспечить защиту в обмен на издержки, связанные с её обеспечением? А если ничего, то почему вы требуете и проклинаете там, где вы находитесь в положении только умолять?

Одна из моих старых разошедшихся цитат: если не Путин — то кто угодно. Сегодня я хотел бы отказаться от этой фразы. Она мне стала казаться идиотской. Не потому что я согласился с войной или убийствами, которые совершал Кремль. А потому что власть — это естественный закон. Такой же незыблемый, как фундаментальные законы физики и экономики. На месте Путина не может оказаться кто угодно, потому что в руках у Путина сконцентрирована экстраординарная власть. Уступить которую он может либо по доброй воле, либо людям, наделённым властью ещё более экстраординарной.

Идеалисты за дело ругают Путина и Лукашенко. Бескомпромиссно умеют называть чёрное чёрным. Но отказываются задаваться вопросом, без которого их морализаторство лишено смысла. А именно — с чего вы взяли, что у вас есть право судить? Почему власть должна прислушиваться к вашему бессилию?

Это вопрос, ответ на который я в той или иной форме пытаюсь получить уже 14 лет. В 2011 году я не мог понять, как можно на борьбу с тиранией просить согласование в мэрии. Затем, наблюдая за белорусами, я не мог понять, зачем они с помощью цветов и хорошего настроения пытались свергнуть человека, которого сами же называли тираном.

Это был какой-то морок. Настоящий бред. На что они рассчитывали, кроме милосердия власти, против которой бунтовали? И если только на него, то получается, что это был бунт против милосердной власти?

Законы власти — это законы экономики. Либертарианцы это должны понимать лучше всех. Каждый, кто не может за себя постоять и за кого некому заступиться, является объектом, а не субъектом отношений. Это не вопрос должного. Это человеческое состояние. Именно это 6 лет назад мне на эфире пытался объяснять Борис Кагарлицкий. Но тогда он не смог подобрать нужных слов. А мне не хватило опыта, чтобы его понять.

Путин и государства — это просто одна из форм, которую принимает власть. Её можно оформить в другие, более совершенные формы. Но это возможно сделать только с положения силы и считаясь с естественным законом. Сколько бы лозунгов идеалисты не прокричали на площадях. Сколько бы проклятий они не бросили в адрес власти. Власть не исчезнет. Как не исчезнут законы Ньютона или сохранения энергии. Пока жив человек, будет власть. Более того, власть — это и есть жизнь.

Поэтому построить либертарианство смогут только люди, которые будут считаться с естественным законом и научатся управлять рыночными стимулами. Идеалистические попытки построить либертарианство, предпринятые с положения бессилия и опирающиеся на принципы вместо собственной силы и выгоды, которую либертарианцы смогут предложить другим наделённым властью игрокам, принесут только горе и разрушение.

Первый шаг к выздоровлению от идеализма — это признание, что власть существует и она с нами навсегда. Под властью я имею в виду не Путина и государство. Это просто стабильные формы, которые она принимает. Я имею в виду естественный закон, что без силы не бывает права. Повторю ещё раз: сила не гарантирует право. Сила также может породить и милость, и произвол. Но сила необходима для права.

Чем в большее отрицание естественного закона уходят люди, тем менее милосердной будет становиться власть. С каждым новым идеалистическим требованием люди, на которых держится изобилие и безопасность, будут ожесточаться и умывать руки. В 2024 году меньше 32% европейцев заявили, что согласны воевать за свою страну. «Прав» стало больше. А люди, готовые их защищать, были оплёваны и поруганы в своих лучших чувствах. Это больше не их страна. Добрый лось Тидвик сбрасывает рога и убегает в лес.