Почему антиабортная кампания в России — это не победа правых консерваторов

В преддверии очередного «электорального мероприятия» власти РФ озаботились проблемой абортов. Надо думать, поднятие этой темы на щит — в первую очередь расчётливая манипуляция, притворная попытка изобразить усилие по нравственному совершенствованию русского общества. Необходимость в такой уловке обусловлена тем, что создать привлекательную картину будущего правящая партия не может. У неё нет удовлетворительных ответов на вопросы «Когда закончится война?», «За что ведётся война?» и «Как проводить послевоенное восстановление в условиях изоляции?».

Однако несмотря на неискренность проводников антиабортной повестки, разобрать эту кампанию с ценностных позиций может быть полезно. Тем более что иной консервативный читатель, даже презирая режим за коррупцию и развязывание войны, может подумать: «Не быть бы счастью, да несчастье помогло», — и этой мыслью утешиться.

Ни слова о частном

В Госдуме на рассмотрении находится законопроект, запрещающий проведение абортов в частных клиниках. «Проклятые консерваторы!» — возмутится «прогрессивн:ая активист:ка». «Вот это я понимаю, консерваторы, а не как на Западе с трансвеститами!» — будет поддакивать восточноевропейский правак.

Но что консервативного в том, что государство запрещает женщине принять решение относительно своего тела и осуществить это решение за свои деньги при помощи лиц, добровольно оказывающих соответствующие услуги? Никаких третьих субъектов права данный процесс не затрагивает, а стороны договора действуют добровольно, по своей частной инициативе.

Конечно, большинство верующих людей распознают в этой ситуации грех. Однако при чём здесь светские публично-правовые установления? Кесарю — кесарево, а Божие — Богу. За грех женщина и частнопрактикующий врач будут отвечать на Страшном суде и — в случае принадлежности к некоторым деноминациям — ранее перед исповедником, главой своей религиозной общины. Как далеко нынешние правые позволят властям зайти в насаждении нравственности? Неужели через пару электоральных циклов речь будет идти о включении чревоугодия в Уголовный кодекс, а гордыни — в Кодекс об административных правонарушениях?

Индивидуальная ответственность и суверенитет над своей личностью — одни из фундаментальных ценностей в европейской общественной традиции, той самой традиции, которую должны бы были консервировать правые в Европе.

Будет ли истинный консерватор возмущаться по поводу частных клиник, проводящих аборты, в своей области? Нет. Хотя безответственное репродуктивное поведение определённых социальных групп не может не вызывать у него сожаления, он будет спокоен, ведь его ребенок не будет абортирован (за исключением случаев серьёзных патологий плода и иных объективных показаний). Также не будут абортированы его внуки: ведь он передал своим детям представления об ответственности, в том числе ответственности в половом поведении.

Консерватор признаёт ответственность за своё: свои половые контакты и воспитание своих детей — но не за репродуктивные решения посторонних людей. Посторонние люди будут отвечать за себя сами, и, так как половая жизнь не касается никаких третьих субъектов, за неё они будут отвечать перед собой же и, если они религиозны, перед Богом. Но, конечно же, суверен РФ не согласен признавать зону частной ответственности русских женщин и их избранников, особенно на фоне сокращения мобилизационного ресурса.

Как Отцы завещали

За примером подлинно консервативного решения в вопросе правового статуса аборта мы можем обратиться к опыту ранних США: ведь с тем, что жители североамериканских колоний воплощали консервативные ценности в своей повседневной жизни, а потом и в борьбе за независимость от европейского модернового режима, согласны как консерваторы, так и марксисты.

Американские штаты в первые десятилетия своего существования следовали традиционной для англосаксонского этноса общеправовой (common law) норме, допускавшей аборты до появления ощутимых движений плода (обычно 14 — 25 недели беременности, что даже более либерально, чем в большинстве современных либеральных демократий). Подобная правовая традиция не означает, что аборты буднично воспринимались всеми. Публицисты, врачи и проповедники рьяно критиковали продавщиц абортивных средств — но в то же время в газетах можно было найти рекламу таких препаратов и услуг.

Первым штатом, криминализовавшим аборты, стал Иллинойс в 1827 году. Увы, уже к концу 1820-х годов идеалы Отцов-основателей тут и там становились жертвами политических компромиссов и экономических амбиций. Так, например, к этому времени были приняты на вооружение проинфляционная монетарная политика и протекционизм.

В контексте постепенной коррупции консервативной культуры штатов примечательно, что законодатели, запрещавшие аборты, часто ссылались на заботу о женском здоровье, таким образом отказывая американкам в способности быть ответственными за своё собственное здоровье.

Характерно, что пик антиабортного законотворчества в США пришелся на 1860-е, период Гражданской войны Севера и Юга, знаменующий собой гибель идеи Союза как добровольного объединения свободных сообществ. Законодательные запреты в отношении абортов повсеместно распространились по США к концу XIX века, когда американская элита окончательно отринула принципы личной ответственности в пользу прогрессивизма, то есть идеологии социальной инженерии.

В русской истории мы также можем наблюдать похожую картину: введение светской кары за аборт было лишь одним небольшим кирпичиком, положенным в кладку самодержавия.

С момента крещения Руси, согласно церковным уставам Владимира и Ярослава, дела об абортах и инфантицидах принадлежали юрисдикции церковных судов. До нас дошли источники, дающие представление о церковноправовой практике той эпохи. В одном из них, например, клиру предписывается накладывать за данный грех епитимью на срок от 5 до 15 лет поста в зависимости от стадии беременности.

Срастание концепций греха и уголовного преступления произошло в Московском царстве в XVII веке. Соборное уложение Алексея Михайловича (1649 г.) предписывало «казнити смертию безо всякия пощады» и женщину, и поставщика детогубительной услуги. Можно спекулировать, установилась ли такая азиатчина вследствие искренних нравственных убеждений государя и элиты или же биополитического расчета, то есть желания любой ценой преодолеть демографический кризис Смутного времени. Так или иначе, радикальная криминализация абортов — лишь один из многочисленных эпизодов в ходе построения деспотии.

Упомянутое Соборное уложение Алексея Михайловича бесславно прежде всего введением бессрочного крепостного права. Изначально институт поместного землевладения предусматривал, что крестьяне, работающие на великокняжеской земле, лично свободны, а их повинности перед государем просто передаются в пользу служилых людей. Выплатив текущую ренту, крестьянин мог сняться с помещичьей земли (например, уйти в город). Уложение 1649 года же закрепляло хлебопашца на земле навсегда, а в случае бегства он бессрочно находился в розыске. Более того, вернуть на землю надлежало и его потомков, и даже будущих зятьёв! Царь Алексей при этом не удосужился описать в законе границы обязанностей крестьян, что дало дворянам пространство для злоупотреблений. А в конце правления Алексея и при его детях помещикам было разрешено продавать крестьян без земли. Таким образом, за одно правление большая часть русских превратилось из формально свободных людей в рабов.

Посягнул Тишайший государь и на свободу городских обывателей. Был увеличен налоговый гнёт, ликвидированы белые слободы (расположенные на землях феодалов частные районы городов, в которых ремесленники не платили государственных налогов), начат выпуск необеспеченных денег (в ту пору медных), что привело к гиперинфляции и обнищанию ремесленников.

Стоит отметить, что русские не приняли самоуправство царского правительства безропотно: XVII век запомнился Соляным бунтом, Медным бунтом, восстанием крестьян и казаков под предводительством Степана Разина. Однако в конце концов дело закрепощения Руси было завершено Петром Алексеевичем, при котором рабство твёрдо укоренилось, церковь стала государевым ведомством, а о праве на частную жизнь и говорить не приходилось. В начале XVIII века наказание за аборт, впрочем, смягчили.

Важный урок для нас, далеких потомков жертв госстроительства в эпоху раннего модерна, — это то, что вмешательство государства в половую жизнь человека возникло довольно поздно и было сопряжено с повсеместным насаждением деспотических порядков.

Спонсоры абортов поневоле

Возвращаясь к современности, стоит порефлексировать над еще одной сюжетной линией в антиабортной эпопее. Одновременно с предлагаемым запретом на аборты в частных клиниках власть имущие продолжают обсуждать лоббируемую Русской православной церковью инициативу по исключению абортов из системы обязательного медицинского страхования (ОМС). «Сама по себе ситуация, когда аборт разрешён, и не только разрешён, но ещё и осуществляется на деньги налогоплательщиков, с нашей точки зрения, неправильна и уродлива», — ещё несколько лет назад заявлял председатель отдела внешних церковных связей Московского патриархата митрополит Волоколамский Иларион.

Сравнивая две обсуждаемые меры, консерватор, безусловно, отдаст предпочтение второй. Действительно, будучи наёмным работником и внося обязательные платежи в государственный страховой фонд, консерватор невольно финансирует умерщвление человеческих организмов. Более того, обязательное социальное страхование в принципе, даже без покрытия абортов, претит последовательному правому, ведь оно подменяет традиционные сети взаимоподдержки, как то: расширенную семью или церковную общину. (Например, отнимая деньги у семьи поборами на соцфонды, государство лишает её ресурсов для рождения детей. «Из-за соцналога ты не сможешь родить ребёнка, который поддерживал бы тебя в старости, но ничего, я есть твой ребёнок — будь покоен!» — сказало бы государство налогоплательщику, реши оно говорить откровенно.)

К сожалению, идеалистический консерватизм чужд властям РФ, и не стоит ожидать ограничения государственного страхования. Согласно официальному описанию нынешней фискальной системы, социальные налоги не только не считаются налогами, но и взымаются не с работника, а с работодателя. Если в случае налога на доходы физлиц (НДФЛ) работодатель — лишь налоговый агент, и налогоплательщик ещё может помнить о размере своего заработка до вычета НДФЛ, то социальные налоги спрятаны от работника наитщательнейшим образом.

Так неужели это коварное государство решится признать, во-первых, полный масштаб грабежа подданных и, во-вторых, то, что ему не следует тратить общественные деньги на цели, которые противоречат нравственным представлениям значительной части податного населения?

Идея, что есть что-то, что государство не имеет морального права финансировать из налогов, крайне опасна, особенно сегодня. Философское обоснование налоговому сопротивлению было построено во многом на критике несправедливых войн. Достаточно обратится к примеру трудов Генри Дэвида Торо, американского философа середины XIX века, оказавшего колоссальное влияние на анархо-индивидуалистов и прочие анархические течения. Торо, один из ранних теоретиков налогового сопротивления, отказывался платить налоги из-за неприятия рабства и войны с Мексикой, которую считал захватнической. «Если бы в этом году тысяча человек собралась не платить по своим налоговым квитанциям, это не было бы деянием насильственным и кровавым — как раз в отличие от решения уплатить их и дать государству возможность творить насилие и проливать кровь невинных. По сути, подобная неуплата — образец мирной революции, если таковая возможна в принципе», — писал он.

Наивно ожидать, что государство признает, что средства в его бюджете и фондах — это деньги налогоплательщиков и что оно не может распоряжаться ими так, как ему самому угодно. Также наивно ожидать, что государство упустит возможность в рамках системы ОМС подвергать женщин предабортным ритуалам, единственным результатом которых является унижение женщин и внушение им представления о нравственном превосходстве государства над ними. Уязвимое положение, вызванное нежелательной беременностью, приходится крайне на руку государству, которому необходимо закрепить в головах правило «Я начальник, ты дура, к тому же безответственная и безнравственная».

Напоследок стоит признать, что патерналистский взгляд на вопрос абортов, к несчастью, широко распространён и среди налогоплательщиков РФ. Сценарий сокращения социального пакета не пользуется популярностью: согласно декабрьскому опросу ФОМ, лишь 24% респондентов скорее одобряют выведение абортов из ОМС (61% скорее на одобряют). Для сравнения: 41% скорее одобряют федеральный запрет на аборты в частных клиниках (42% скорее не одобряют). Современным людям дорого «право на казённое Х», пусть казна и собирается из их заработков, а «гарантированное», казённое благо во всём хуже аналогичного блага, продаваемого на рынке.