Как война «Проекта» с «Коммерсантом» разлагает журналистику

Односторонний конфликт между изданием «Проект» и газетой «Коммерсантъ», несколько месяцев подогревавшийся претензиями редакции Романа Баданина о причастности «Ъ» к распространению пропаганды и чуть ли не покрывательству военных преступлений, 30 августа перешёл в горячую фазу. Коллектив «Проекта» публично отказался от приза «Редколлегии» и объявил о приостановке своего участия в работе премии до тех пор, пока из состава жюри не будет исключен заместитель главного редактора «Коммерсанта» Дмитрий Бутрин. Объяснили в «Проекте» такое требование с ультимативными полутонами тем, что аффилированность «Редколлегии» с «Коммерсантом», «де-факто органом цензуры и пропаганды», бросает тень на работу премии.

Произошедшее per se примечательно тем, что это, вероятно, первая за всю историю существования «Коммерсанта» попытка оспорить его традиционно уникальное положение на российском медиарынке и отчасти даже бойкотировать издательский дом (ИД), отстранив его представителя от функционирования самой известной журналистской премии в стране. А в перспективе и заказать путь к её присуждению авторам «Ъ», в случае которого «Проект» сможет вновь прибегнуть к аргументу о неэтичности наличия цензоров и пропагандистов в списке претендентов или лауреатов «Редколлегии».

Мне видится чрезвычайно символичным и закономерным то обстоятельство, что выступление против «Ъ» инициировал именно «Проект» — издание, являющееся совершенной концептуальной противоположностью современному «Коммерсанту». Ещё ante bellum переживший признание «нежелательной организацией», блокировки, преследования авторов и эвакуацию редакции за рубеж, перерождение в другое издание и последовавшее за ним присвоение «иноагентского» ярлыка, затем обратное перерождение для скорого обретения той же регалии, «Проект» не может испытывать какой-либо профессиональной эмпатии к «Коммерсанту». К СМИ, которое, вероятно, с момента выхода в 1999 году скандальной заметки о потерянных Примаковым $15 млрд не прибегало к резкой критике истеблишмента, превознося как сакральную редакционную ценность приверженность деловой нейтральности и холодному tone of voice, в котором во многом и кроется секрет феноменальной витальности ИД — и его рукопожатности по обе стороны условных баррикад.

И вот появился изрядно радикализовавшийся за последний год «Проект», познавший на себе весь репрессивный инструментарий российского государства и возмущённый самим фактом, что, как выражался отец-основатель «Ъ» Владимир Яковлев о современной инкарнации его детища, «окологосударственный» «Коммерсантъ» всё ещё допускается в «приличные» места вроде «Редколлегии». Это крайне симптоматичный кейс столкновения «офшорной» журналистики с её «легальной» оппозицией, дискуссия об этичности поведения «Проекта» в рамках которого мне кажется не менее легитимной, чем начатая им же «дискуссия об этичности участия „Коммерсанта“» в премии.

Начать хотелось бы с того, что, на мой взгляд, некорректно рассматривать «антикоммерсантовскую кампанию» «Проекта» как точечную историю, направленную исключительно на элиминацию топ-менеджера «Ъ» из состава жюри «Редколлегии». Во-первых, будь такая интенция самоцелью, заявление «Проекта» ожидаемо носило бы персональный характер, что, если, например, вспомнить скандал 2020-го года вокруг довольно спорной статьи Бутрина о доходах премьера Мишустина (со всеми вытекающими), могло бы выглядеть куда более убедительно. Во-вторых, даже если практические последствия заявления «Проекта», в случае солидарности с ним учредителей премии, ограничатся обсуждаемой кадровой перестановкой и не станут прелюдией к масштабной травле старейшего делового издания РФ (которая, впрочем, уже вовсю набирает обороты в Twitter при деятельном участии Марии Певчих, обвинившей Дмитрия Бутрина в, ни много ни мало, уничтожении российской журналистики), это нанесёт репутации «Коммерсанта» серьёзный урон. В особенности её, скажем, амбивалентному аспекту, позволяющему «Ъ» как оставаться излюбленным чтением отдыхающих в высшем разряде «Сандунов» депутатов Госдумы, так и авторитетным источником эксклюзивов в глазах редакторов оппозиционных СМИ и ценителей «объективной» прессы, которые по-прежнему доверяют «Ъ» как не транслирующей какие-либо идеологические установки газете, иногда даже способной вызывать раздражение российских чиновников.

Заинтересованность в подрыве позиций «Коммерсанта» я считаю следствием двух одинаково порочных мировоззренческих установок. Во-первых, непонимания институциональной роли «Ъ» в конфигурации современных российских медиа, во-вторых, инерционного желания «офшорного» СМИ заглушить видного представителя индустрии «легальных» медиа в России как рассадника «цензуры и пропаганды». Каких-либо рациональных причин у таких порывов, на мой взгляд, быть не может, поскольку от потенциальной маргинализации «Ъ» российская журналистика, настоящая и будущая, только проиграет, а «Редколлегия», которая, по мнению «Проекта», с самого первого дня существования была «самой престижной журналистской премией России», без Дмитрия Бутрина (также, к слову, являющегося жюри премии с момента её учреждения) «еще сильнее» точно не станет.

Сейчас я скажу, возможно, неожиданную вещь, но «Коммерсантъ» — это не то же самое, что «Комсомольская правда» или какая-нибудь «деловая газета „Взгляд“», это куда более важная в контексте российских СМИ институция, в долгосрочном сохранении которой русскоязычное журналистское сообщество должно быть заинтересовано. Если вы зайдёте в раздел «редакция» на сайте любого оппозиционного издания, которое за последние два года настигла печально хрестоматийная участь в виде вынужденной релокации сотрудников, блокировки ресурсов на территории России или признания иноагентом (или же всех этих факторов вместе взятых), вы обнаружите, что практически в каждом таком медиа обязательно найдётся как минимум один человек, на определённом этапе своей жизни сотрудничавший с «Ъ». Как так получилось?

Потому что «Коммерсантъ», наряду с, по моему мнению, «Новой Газетой» и «Эхом Москвы» — это своего рода «СМИ-школа», в 1990-е стоявшая у истоков создания журналистики новой России и ныне совмещающая свои, грубо говоря, утилитарные медийные функции с обеспечением преемственности своей стилистически-содержательной идентичности. Можно долго высмеивать коммерсантовские игровые заголовки как анахронизм с флёром перестроечного пафоса и конфузиться при виде неисчислимых «господ», но правда в том, что «Ъ» сейчас — это единственная печатная реликвия золотой эпохи российской прессы, даже в безрадостном 2023-м продолжающая задавать относительно (!) высокие журналистские стандарты. И предоставляющая возможность к этим стандартам приобщиться многочисленным стажёрам и вчерашним выпускникам журфаков, которым без «Ъ» пришлось бы выбирать разве что между ВГТРК, Russia Today, РБК (который «Проект» возмущает не меньше) и международным терминалом Шереметьево.

Сторонники предания «Ъ» анафеме предсказуемо возразят, что современный «Коммерсантъ» с упомянутыми мною «высокими редакционными стандартами» давно не имеет ничего общего, что перечёркивает все его славные заслуги по созданию канонов новой российской прессы и оправдывает претензии «Проекта». И я бы даже мог согласиться с этим возражением, если бы предавался глубочайшему эскапизму и напрочь игнорировал правовую и политическую реальность, в которой сейчас работают авторы «Ъ».

В частности, в недавнем расследовании «Пссы Войны» журналисты «Проекта» называют «Коммерсантъ» «важным звеном выстроенной Кремлем системы военной цензуры и пропаганды», аргументируя это тем, что войну в Украине газета обозначает как «ввод войск России на Украину», а в новости о ракетном ударе по Виннице 14 июля 2022 года «издание ничего не написало о жертвах среди гражданских» (что не соответствует действительности и легко проверяется по предоставленной «Проектом» же гиперссылке, ведущей на трансляцию «Ъ» с абзацем со ссылкой на Офис Зеленского, передавший о гибели 20 человек). Также в тексте «Проекта» «Коммерсантъ» во внеочередной раз удостаивается звания «пропагандистского СМИ» за цитирование заявления Минобороны России в новостной заметке о бомбардировке драмтеатра в Мариуполе 16 марта 2022 года — ведь «расследование Amnesty International эту версию (Минобороны РФ. — прим.) опровергает». Не могу не отметить, что упомянутое «Проектом» расследование Amnesty International было опубликовано 30 июня 2022 года, спустя более чем 3 месяца после выхода молнии «Ъ».

«Орган цензуры и пропаганды», «важное звено выстроенной Кремлем системы военной цензуры и пропаганды» и «пропагандистское СМИ» — это серьёзнейшие обвинения, звучащие как обоснование для введения против «Коммерсанта» международных санкций (из-под которых, кстати, в апреле этого года «Ъ» вывели США). При этом, даже если вынести за скобки все изъяны доказательной базы «Проекта» в виде анахронизмов и выборочного представления фактов, его претензии вполне уместно было бы перенаправить российскому парламенту, правительству и президенту, сделавшим эту самую военную цензуру и запрет на использование слова «война» элементом безрадостной российской действительности 2020-х. Не в отдельно взятой редакции в Башне на Набережной, а на федеральном уровне.

И парадокс в том, что при отказе от игнорирования этих правовых обстоятельств «Коммерсантъ» на фоне остальных российских СМИ, продолжающих работу в «легальном», имманентно подцензурном поле, на данный момент предстает как действительно один из эталонов «системной прессы» с относительно (!) высокими редакционными стандартами. Да, «Ъ» пишет «ввод российских войск на территорию Украины» вместо «войны» или «полномасштабного вторжения», но он не пишет «специальная военная операция по демилитаризации и денацификации Украины»/«СВО по защите русскоязычного населения Донбасса», он не печатает колонки о необходимости этнических чисток в Украине, не забивает ленту новостей заметками в стиле «Читатели Daily Mail согласились с заявлениями Путина...» и не меняет название на «Коммерzант», не использует язык ненависти и по-прежнему производит довольно качественные эксклюзивы, публицистические и лайфстайловые приложения.

Противники моей точки зрения, удивлённо прочитав предыдущий параграф, возразят: с каких это пор отказ от откровенного подражания Der Stürmer является достаточным основанием для провозглашения издания «прессой с относительно высокими редакционными стандартами»? Внутри России — с 24 февраля 2022 года. По этой причине я, собственно, постоянно и использую слово «относительно». Можно предположить, что заявление проекта было адресовано не только учредителям «Редколлегии», но и топ-менеджменту «Коммерсанта», что этот второй, скрытый месседж следует понимать как призыв к реформированию ИД из «органа цензуры и пропаганды» в «правильное» СМИ или же, в противном случае, к его полной маргинализации и закрытию.

Представим, что в редколлегии «Ъ», прочитав заявление «Проекта», схватились за головы и инициировали радикальный пересмотр редакционной политики: в заметках появляются «полномасштабные вторжения» и «оккупанты», в газете — обличение преступлений путинского режима и перепечатки расследований «Пссы Войны» и «Железные Маски». А на следующий день свежий тираж «Ъ» конфискует ФСБ, Верховный суд отзывает у издания лицензию СМИ, его сайт блокируется, а «Коммерсантъ» ожидает или унизительная смена руководства на предельно прокремлёвское, как это было с «Ведомостями» и еще раньше с «Lenta.ru», или ликвидация.

Тысячи сотрудников лишаются работы, а российская аудитория СМИ — влиятельного и обладающего международным авторитетом издания, при всех компромиссах и уступках по-прежнему, продолжая выходить большим печатным тиражом и попадать в агрегацию «Яндекс.Новостей», способного публиковать не самые «удобные» по меркам 2023-го года интервью с западными чиновниками, наряду с «Медузой» и «Дождём» участвовать в интервьюировании Владимира Зеленского и своевременно сообщать о контроверсивных новостях. Не без сожаления стоит констатировать, что в нынешних реалиях — это потолок, перепрыгнув через который «Ъ» быстро окажется на месте, например, «Эха Москвы». И на частоте «Коммерсантъ FM» вместо чрезмерно, до неприличия нейтральных ведущих зазвучат отнюдь не аудиоверсии расследований «Проекта», а Маргарита Симоньян со своими «родненькими» и «начальниками». И это намного, намного хуже.

В завершение хотелось бы вновь привести слова основателя «Коммерсанта» Владимира Яковлева, которого крайне трудно заподозрить в симпатии к современному «Ъ». «Ни одно издание не может быть выше политического строя, в котором оно существует. Это невозможно, это просто технически нереально... И процесс создания этого политического строя не определяется одним изданием — даже таким, как „Коммерсантъ“». Наверное, корнем описанного мною одностороннего конфликта является абсолютное несогласие Романа Баданина с такой пассивной участью российских медиа. Его колонка для Republic «Как холодильник победил телевизор, газеты и интернет» посвящена противоположному тезису о прямой ответственности журналистов за деградацию СМИ в России.

В этом тексте есть особенно любопытный фрагмент про индустрию «эрзац-СМИ». «Что это такое? Это когда СМИ умышленно выбирает для себя безопасную повестку, зачастую вымышленную. О бизнесе в вакууме... о городской среде, о новостях, перепечатываемых из российских государственных информагентств, и так далее...классический пример — нынешний РБК». В вышедшей в январе 2022 года колонке даже есть очень проницательное пророчество: «Мы стоим в начале долгого периода „офшорной журналистики“, которого не нужно стесняться».

Так, к сожалению, получилось, что за этот период сепарации российских СМИ между «легальным» и «офшорным» образовалась колоссальная пропасть, и скандал вокруг «Редколлегии» — одно из последствий этого процесса. Но поистине самая престижная журналистская премия в России не может существовать в отрыве от одного из этих полюсов, рискуя утратить свой статус и присущую её составу жюри репрезентативность. После 24 февраля 2022 года разговоры об этичности «эрзац-СМИ» перестали быть актуальными, поскольку в условиях военной цензуры у продолжающих работу в России СМИ не осталось иного выбора помимо постоянного обращения к «безопасной повестке» или же окончательного превращения в боевой Z-листок.

«Коммерсантъ» — это не The Bell или «Проект», это огромный ИД с сетью филиалов и многотиражными печатными изданиями, не обладающий редакционной мобильностью, но, признаем, всё ещё играющий важную роль в том числе как консервативное, «бумажное» СМИ. Попытки его маргинализовать и вытеснить из важных медийных проектов, спровоцировать переведёнными на английский язык расследованиями с сомнительно обоснованными обвинениями «Ъ» в пропаганде и цензуре дискуссию о распространении на ИД санкций — значит поспособствовать изоляции газеты и укрепить на российском «легальном» рынке позиции таких конкурентов «Коммерсанта», как, например, «Московский комсомолец» или «Известия» с колонками Дмитрия Медведева о «невозможности существования цивилизации без России».

Не так давно на Republic вышла статья о состоянии современной русской литературы, автор которой провёл аналогию с ситуацией на рынке медиа, назвав «Коммерсантъ» и ему подобные российские деловые СМИ, пытающиеся сохранить достойную репутацию в не очень достойные времена, «подарком инерции». «Тот парадокс, что в 2023-м году им всё ещё удаётся транслировать умеренную оппозиционность, пусть даже через эзопов язык и отказ от использования пропагандистской риторики, это прямое следствие возникновения этих изданий в 1990-х и начале 2000-х... Однако даже в актуальном отцензурированном виде они не могли бы возникнуть в 2020-х годах: Роскомнадзор бы просто не выдал им лицензию».

Я искренне считаю, что такие издания, как «Коммерсантъ», РБК или русский Forbes, при всех их фундаментальнейших недостатках, действительно нуждаются в пассивной поддержке журналистского сообщества — выражающейся в отказе от создания помех их работе, которые и так в большом объеме обеспечивает им государство. В критический момент именно такие «нейтрально-объективные» СМИ, а не редакции в изгнании или господа из «России сегодня», за счёт наличия ресурсов и физической близости к центру событий, возможно, смогут сыграть важную роль в их освещении и информационном содействии гражданскому обществу. Давайте всё же попытаемся их сохранить — ведь, даже если вы считаете их злом и воплощением системного конформизма, им на смену придёт зло несопоставимо большее.