Стыд, Путин и национальный бренд

За последние пару лет мутный поток российских политических и околополитических новостей стал настолько обыденным, что не хватает эмоциональных сил реагировать на каждую из них. Многие описывают общее впечатление от новостей словосочетанием «испанский стыд» (т.е. неловкость не за себя, а — в данном случае — за власть или конкретных её представителей). Любопытно, что в моём советском детстве испытывать стыд и неловкость за всякие большие и мелкие безобразия родной страны было вполне естественно.

Первый раз за границей мне повезло оказаться на студенческом фестивале в Норвегии. Это произошло почти сразу после падения Берлинской стены, и там царила эйфория: все хотели дружбы, общения и объединения Европы. Слова «я из Москвы» производили восторженный фурор за любым столом фестивального бара, но даже невинные вопросы про очереди и дефицит в СССР («если вам не хватает продуктов, почему же вы не инвестируете в сельское хозяйство?») заставляли меня мяться и краснеть. Это не было особенностью личного восприятия — примерно так же вели себя почти все советские люди за границей.

Девяностые сделали большинство из нас в этом вопросе индивидуалистами.
А затем появился Путин, который постепенно отождествил государство с собой.

На том норвежском фестивале организаторы предложили нам составить «таблицу стереотипов»: каждый из участников должен был написать три первых ассоциации о странах, из которых приехали его коллеги по секции. Несмотря на обилие предсказуемых банальностей (типа «Италия — пицца»), для многих всё же было неожиданным узнать, как именно смотрят на них иностранцы.

СССР тогда удостоился весьма сомнительного для меня набора «Горбачев — перестройка — водка». Потом на протяжении многих лет я проходил этот тест в самых разных компаниях. Чего только про Россию не писали: вспоминали и Толстого с Достоевским, и хаос, и космос, и мороз, и красивых женщин — но неприятным сюрпризом для меня стали опыты последних лет. Примерно с начала десятых годов в тройку лидеров неизменно входит Путин, при этом реальную конкуренцию ему составляет только водка.

Путин как главный бренд России, безотносительно печально известной фразы г-на Володина, — это, конечно, черная тоска и, в общем-то, парадокс. Цепкий скрытный человек с тусклым взглядом и манерами гопника — неужели это и есть идеальный русский тип? А как же широта души, щедрость, искренность?

Понятно, что в мире многих больше всего раздражают Америка, транснациональный капитал и собственный истеблишмент. Этим людям хочется видеть в Путине альтернативу — пусть даже наглого и жадного парня, но такого, который способен утереть нос дяде Сэму и спесивой мировой бюрократии. С другой стороны, вроде бы гораздо больше оснований для этого имеет председатель Си, но, вероятно, ему не хватает зловещей путинской харизмы.

Однако нам-то на кой черт этот вечный угрюмый недо-Наполеон? Если раньше, до конца 10-х, ещё можно было рассуждать о каком-то «путинском большинстве» (которое в значительной мере было сконструировано пропагандой), то после пенсионной реформы и бункерной борьбы с коронавирусом ещё неизвестно, кто больше не любит Путина — постмодернистская молодежь мегаполисов или старики из «глубинного народа».

Так или иначе, установленная в России система власти вполне откровенно демонстрирует, что её цель — бесконечное благополучие и процветание небольшой привилегированной группы, которое означает для простых жителей страны укоренённые несправедливость и неравенство, опору на правовой произвол и грубую силу.

Должно ли нам быть за это стыдно? Возможно, циники скажут, что стыдно быть слабым — не иметь возможности дать отпор. В этом есть доля правды, но любой психолог возразит им, что стыд за собственные неумение или беспомощность лишь мешает решить проблему. Ну и что стыдить других — это типичная манипуляция, которая только умножает токсичные отношения.

В сфере политического это ещё более справедливо. Спонтанный личный стыд за конкретные проявления государственной мерзости (тошнотворно опасный милитаристский блеф, лицемерие и кривлянье российских дипломатов, кадыровщина, приговор Никите Уварову, бесконечные допинговые скандалы в спорте — список можно продолжать до бесконечности) — это чувство вполне естественное, но оно не поможет сделать даже шаг в сторону исправления ситуации.

Как и в вопросах преодоления токсичных отношений, рецепт тут один: нормальная человеческая коммуникация. Умение просить помощь и оказывать её. Осознание и публичное декларирование общности интересов. Пространство альтернативы Путину огромно и разнообразно, но ему фатальным образом не хватает политической эмпатии — без которой невозможно масштабное коллективное действие.

И, конечно, нам просто необходимо, наконец, обрести новый национальный бренд. А пока пусть уж хотя бы водка — лишь бы не Путин.