За что британские школьники ненавидят Великобританию

После того как Катарина Бирбалсингх отстояла запрет на молитву, директор обвинил школы в неспособности поддержать ценности Великобритании. Один из учителей анонимно рассказывает о тревожных взглядах детей в возрасте 11 лет.

«Талибан всё же позволяет девочкам ходить в школу, — хвастается подросток. — А после 11 лет им уже нельзя. Думаю, это довольно здраво».

Во время внеклассных занятий после школы несколько учеников изо всех сил пытались убедить меня, своего учителя, что после того, как Талибан пришёл к власти, в Афганистане стало намного лучше. Переубедить их не смогло ни одно моё возражение. Оказывается, эти дети не только поддерживают неравенство полов, но и выступают за казнь всех возможных преступников.

С моими учениками не соскучишься. Школа, в которой я преподаю гуманитарные науки, — это большая академия на юге Англии, в которой в основном учатся дети из бедных семей. Большинство из них — мусульмане, и некоторые жили в мусульманских странах, в том числе в Саудовской Аравии и Афганистане. У них сильный характер, и они горят энтузиазмом изменить свою жизнь в лучшую сторону. Я очень стараюсь помочь им и искренне горжусь каждым их них, что понять могут лишь мои коллеги-учителя.

Но я также волнуюсь за них. Я разделяю некоторые из опасений, озвученных Кэтрин Бирбалсингх после победы в Верховном суде на прошлой неделе, где она успешно защитилась против оспаривания её запрета на молитвенные ритуалы. Она утверждала, что в отсутствие чёткой приверженности британским ценностям вакуум заполняется политикой идентичности.

Чем больше я узнаю своих учеников, тем более меня беспокоят некоторые их взгляды. Конечно, подростки всегда уходят в крайности, чтобы шокировать старшее поколение. Во времена моей молодости мы любили повторять самые непотребные шутки Фрэнки Бойля (британский комик — п.п.) в школьных кабинетах.

Но это поколение другое. Недавно в ответ на комментарий одного ученика я попросила класс, состоящий из тринадцатилетних подростков, поднять руки, если они ненавидят Великобританию. Незамедлительно в воздухе без всяких сомнений оказалось тридцать рук.

Я не уверена, сколько моих учеников поддерживает Талибан. Возможно, всего лишь меньшинство, но не маленькое. Многие мальчики, которых я обучаю, имеют шокирующие взгляды по поводу женщин. Один из восьмиклассников постоянно прерывает урок своими тирадами о том, как западное общество промывает мозги молодым парням и делает их более феминными. Многие мальчики из моих классов думают, что у женщин должно быть меньше прав, чем у мужчин. На уроках по гражданству они спорят о том, что жёнам не положено работать.

Эти взгляды исходят из опасного извращения их веры в Интернете. Их герой — славящийся своей мизогинией инфлюенсер Эндрю Тейт (особенно с того момента, как он якобы перешел в ислам).

В какой-то степени неудивительно, что все эти дети ненавидят Великобританию и её ценности. У многих есть родственники, чьи жизни были разрушены войнами в Афганистане и Ираке. Они бежали в Великобританию ради лучшей жизни после борьбы с деспотическими режимами. Тем не менее странно, что курдский мальчик из Ирака рассказывает о том, как он восхищается Саддамом Хуссейном. «Сейчас в Ираке довольно отвратительно», — рассуждает он. Вину он может с лёгкостью повесить на Великобританию.

Всё детство мои ученики наблюдали за тем, как их родители проживают травмы от этих войн, в то время как политика британского правительства фокусировалась на уничижении иммигрантов: «враждебная среда», Брекзит, а теперь ещё и договорённость с Руандой (политика релокации нелегальных иммигрантов из Великобритании в Руанду — п.п.). Мою коллегу-мусульманку не раз называли террористкой на улице. Дети, по её словам, сталкиваются с похожей агрессией.

Но слишком часто эти чувства выливаются в ненависть по отношению к собственной стране и тем, кто здесь живёт. Из-за войны в Газе нет более презираемой группы, чем евреи, по отношению к которым ученики часто делают ненавистнические комментарии. Учителей спрашивают: «Кого вы поддерживаете: Израиль или Палестину?» Нам предписано оставаться нейтральными, но некоторые коллеги ходят с пропалестинскими стикерами на своих ноутбуках.

И в этом заключается большая часть всей проблемы: моя и многие другие школы решают прогнуться и даже не пытаются что-то сказать в защиту западных ценностей.

Мои коллеги в основном полагают, что проблему ненависти учеников к Великобритании можно решить созданием учебного курса с причитаниями о западном империализме и институциональном расизме. Это аргументировано тем, что, если мы расскажем им, что мы неправильно поступали, то они будут знать, что мы сожалеем, и забудут об этом.

Этот процесс радикального исцеления может быть полезен. Он может помочь провести сложные беседы и увлечь учеников из разных слоёв общества, чтобы они критически отнеслись к своей работе. Но я также считаю, что он зашёл слишком далеко.

В некоторых школах антизападный нарратив пронизывает большую часть учебной программы. Мой друг преподает историю и говорит, что за один день он может рассказать об испанской колонизации Америки, португальской колонизации Африки, британской колонизации Индии, деколонизации Британской империи и работорговле. Такое пристальное внимание к имперскому прошлому, похоже, не уменьшает гнев наших учеников.

Эта проблема затрагивает не только моих учеников. Однажды я работала в школе, где дети были в основном из белых семей среднего класса. Там школьная программа похожим образом была нацелена на то, чтобы открыть глаза на злодеяния западной цивилизации. Ученики не были восприимчивы к исламизму, но у них всё ещё было ощущение, что их страна по-особенному плохая. Всё больше и больше школ не развенчивают эти предрассудки, а, наоборот, подтверждают их.

Моя школа — всего лишь часть проблемы. Программа уроков истории теперь рассказывает про разнообразие в рядах военных во время Первой Мировой войны или про 1980-е как про эру расцвета квир-движения. Это достойные темы для студентов-бакалавров, но они не могут заменить базовые элементы исторического знания.

Однажды я наблюдала за уроком на тему «чёрных Тюдоров» в восьмом классе. Один из учеников поднял руку и спросил: «А кто такие Тюдоры?» Они даже не подумали рассказать о Реформации до того, как перейти к расизму. В том же духе во время уроков про Нормандское завоевание становится не модно рассказывать про поворотную битву при Гастингсе. Вместо этого некоторые школы предпочитают уделять внимание императрице Матильде, которая правила Бритами. Опять же, достойная тема, но довольно странный выбор для семиклассников, которым лучше рассказать о Гарольде Годвинсоне, которому (возможно) выстрелили стрелой в глаз.

Меня беспокоит, что последствия такого педагогического радикализма заключаются в том, чтобы не уменьшить напряжение, а только увеличить его. Недавно мой знакомый учитель посетил одну школу и услышал, как заведующий кафедрой истории называл целью своей учебной программы создание «учёных-активистов». Он сказал, что хочет превратить учеников в радикальных агентов протеста против государства, которое, по его словам, является институционально расистским.

Отчасти этот хаос связан с ростом числа школ-академий, который начался при Майкле Гоуве, когда он был министром образования. Гоув пытался внедрить консервативную версию национального учебного плана. Но теперь академии и бесплатные школы, которые сейчас составляют 80% средних школ, получили большую свободу диктовать свои учебные планы. В результате в некоторых школах стало гораздо меньше 1066 года и гораздо больше «всего этого».

Решить эту проблему непросто. Печально, что, похоже, мало кто хочет измерять и обсуждать масштабы недовольства, которое я наблюдаю у своих учеников.

Учебные программы могут быть мощным инструментом формирования общества — в той мере, в какой ученики в них вникают. Однако почти никто не выступает за сбалансированную, либеральную учебную программу, в которой основное внимание уделялось бы традиционным предметам, но в то же время присутствовали бы критические или деколониальные нарративы. Судя по тому, что я наблюдаю, альтернатива этому приводит к довольно тревожным результатам.