Коронавирусные заметки: вариант Омикрон

Сегодня я хочу присоединиться к хору пророков, возникшему вокруг нового коронавирусного штамма Омикрон. Цифры меня интересуют мало, просто потому, что от них, очевидно, уже ничего не зависит — по статистике, шансы умереть от любого из вариантов ковида у относительно молодого и относительно здорового человека очень невелики, и если по этому поводу все еще есть тревога, то вопрос не в цифрах, а в уровне готовности к рискам. Кроме того, самым эффективным способом уберечь себя от тяжёлого течения ковида будет не гадание на цифрах, а правильная диета, упражнения, снижение процента жира в организме и поддержание хорошего уровня витамина D.

Поэтому лучше поговорим про нарративы. Мое главное опасение, связанное с пандемией, было не в том, что ковид унесёт много жизней: уже через два месяца стало понятно, что уровень смертности, будучи, безусловно, печальным, сам по себе не изменит общество и забудется лет через пять. И я также не особо верю в строительство некоего тоталитарного общества, где будет внедрён социальный рейтинг и экологические концлагеря: во-первых, я не считаю, что кокаиновые наркоманы в европейских правительствах в принципе способны что-то такое организовать — они даже вывоз мусора организовать не могут, куда уж им тоталитарная дистопия. Во-вторых, непонятно, почему в заговор не пригласили Швецию или Флориду, а если пригласили — то почему они отказались, и почему, несмотря на несогласие, никому о заговоре не рассказали. В-третьих, детали имплементации тех же паспортов вакцинации в Европе делают их (пока что) малопригодными для создания системы социального рейтинга: у этих зашифрованных прививочных сертификатов нет централизованной базы хранения — а, значит, массово управлять их статусом не получится.

Это не означает, конечно, что тоталитарный концлагерь не строится в отдельных странах усилиями местных деспотов — например, в Австралии или в России. Или что некоторые чиновники не попытаются использовать ситуацию, чтобы удовлетворить свой комплекс вахтера. Но лично мне это кажется не изначальным, а производным от той угрозы, которая пугает меня по-настоящему: победы нарратива о праве государства произвольно ограничивать жизнь людей ради несущественной, а то и вымышленной, безопасности.

Эта инфантильность, боязнь принимать решения, поиск «сильной руки», которая всех рассудит, организует, спасет — вот главная проблема. Этот нарратив создает опасный цикл обратной связи: люди испуганы и просят государство сделать хоть что-то, государство делает что-то, эффект оказывается весьма скромным, и после этого уже вступившие в сговор с государством медиа объясняют, что на самом-то деле всё сделано отлично, «просто гражданам не хватает солидарности» — и запугивают свою аудиторию, чтобы эту «солидарность» повысить.

И это даже чуть лучше, чем тоталитарный заговор: подобная конструкция создаётся без плана, на скорую руку и, скорее всего, обречена на скорое саморазрушение. Но сложно мобилизовать людей на борьбу с нарративом человеческой глупости и инфантилизма. Концентрация недовольства на правительственных говорящих головах, нарушающих собственные законы, получающих деньги от Big Pharma, вводящих электронный ГУЛАГ — гораздо эффективнее. Когда отвратительные головы становятся персонификацией нарратива — победив их, можно нанести ущерб и самому нарративу.

Омикрон увеличивает шансы в этой борьбе, и мне кажется, что она гораздо важнее, чем борьба за жизни 0.1% населения. Потому что если нарратив не будет побежден на коронавирусе, то борьба за здоровье почти наверняка трансформируется в борьбу за Святой Климат, и поскольку ни вакцин, ни позитивных мутаций у климата нет —борьба будет длиться вечно, и о свободе можно будет забыть навсегда.

Почему Омикрон так хорош для борьбы с нарративом? Прежде всего, он очень заразен. Ни маски, ни закрытия бизнесов, ни паспорта вакцинации не позволили справиться с зимней волной Дельты в Европе, это хорошо видно из графиков для, например, Польши и Германии:

В Польше не было FFP2-масок, обычные маски носили через раз, не было паспортов вакцинации, а ночные клубы были открыты всё лето. В Германии всё было наоборот, но разницы в течении болезни между двумя странами не наблюдалось. Меры не ограничили распространение вируса, лишь позволили немножко растянуть график.

Если Омикрон заразнее Дельты, то и эффекта от мер будет ещё меньше.

Более того, Омикрон лучше избегает вакцины. И это тоже удача: вариант, когда правительства успешно преодолевают пандемию, введя сначала локдауны в ожидании вакцин, потом вакцины и затем ограничения для невакцинированных был бы катастрофой. Да, мы бы снова смогли ходить в рестораны и клубы почти без проблем, но в массовом сознании цепочка о том, что в чрезвычайной ситуации государство может делать все, что угодно, и это будет «во благо» была бы закреплена позитивным опытом, и после этого возражать против подобного образа действий было бы очень сложно.

Вакцины дали сбой уже с Дельтой, но осеннюю волну удавалось «спихнуть» сначала на невакцинированных, потом — на «редкие» прорывы, затем — на необходимость бустеров. Если бы не появление Омикрона, то, возможно, мы бы пришли к ситуации, когда нам бы действительно приходилось вкалывать себе в кровь какую-то гадость каждые шесть месяцев, чтобы обновить паспорта вакцинации для тренажёрных залов, ресторанов и поездок, и это был бы, разумеется, социальный рейтинг в чистом виде.

Но Омикрон пробивает и вакцины, и бустеры. Соответственно, нужно уже целых два «вакциноабонемента»: постоянно возобновляемые вакцины от «стандартного» коронавируса и отдельно — от Омикрона. Вакцинация переходит из единоразового мероприятия в ежегодное, затем — в ежеквартальное, и такими темпами скоро уже будет еженедельным. И последнее будет очень, очень сложно реализовать: даже к единоразовой прививке удалось принудить напряжением всех медийных сил. Многие из тех, кто без особых проблем поставили две дозы, бустер делать не хотят. Долго выдерживать такое напряжение будет затруднительно — особенно на фоне побочных эффектов от вакцины, информации о которых все больше и больше, причем в основном — среди молодых, спортивных людей, именно тех, кто с самого начала был не в восторге от локдаунов и прививок. При этом польза от вакцинации становится все более и более сомнительной: Т-клетки, в отличие от антител, сохраняются намного дольше, а за более легкое течение заболевания ответственны в основном они.

Здесь правительства всего мира загоняет в тупик фиксация на «инфекциях», на положительных ПЦР-тестах, на цели полной победы над вирусом. Отказ от этой цели будет воспринят как поражение, и поэтому с бустерами власть ведет себя как лудоман с жетонами от игрового автомата, каждый раз надеясь, что «в этот раз повезет».

К тому же, Омикрон, кажется, более мягкое заболевание — особенно для молодых и здоровых людей. И даже неважно, окажется это в итоге правдой или нет, главное, что вирус был публично позиционирован как мягкий в первые недели своего появления. Даже про исходный вирус постоянно ходили мемы о «вирусе настолько опасном, что необходим тест, чтобы понять, есть ли он у тебя». Более мягкий — или даже кажущийся более мягким Омикрон — многократно усилит этот эффект. Кроме того, если пандемия действительно закончится на нём — именно он и останется в памяти людей, его «мягкость» будет перенесена на предыдущие варианты, и через 5 лет наша память о пандемии с большей вероятностью сведется к тому, что «чиновники закрыли весь мир из-за банальной простуды».

Общественное убеждение в мягкости Омикрона также снижает личный страх, на котором многое до сих пор и держалось. Ни политики, ни даже глава ВОЗ уже не говорят о том, что каждый, не соблюдающий дистанцию, обязательно умрёт, либо будет наблюдать смерть в ужасных муках всех своих родных — речь только о том, что «даже если вирус мягкий, он распространяется так быстро, что больницы могут переполниться, и тогда, может быть, умрет чуть больше из тех немногих, кто в больницы попадает». Это намного более слабый посыл. При таком позиционировании нового штамма даже для не самых умных людей становятся очевидными другие, более глобальные проблемы, вызванные пандемией за прошедшие 2 года: перебои в поставках, инфляция, ужасающие проблемы в образовании, рост числа суицидов, алкоголизма и ожирения. Если фокус внимания смещается со страха смерти на страх бедности — проводить новые запретительные меры будет гораздо сложнее.

Если же сбудутся самые радужные прогнозы об Омикроне, если он будет развиваться на Западе так же, как в Южной Африке — молниеносная волна, при которой заболевают все, но нет особенного роста госпитализаций и смертей — это будет настоящий скандал. Получится, что в Африке, где с самого начала все забили на локдауны, удалось вывести именно тот эндемический вариант вируса, который означает конец пандемии. Получится, что все эти меры не способствовали, а препятствовали окончанию!

И в этом есть логика: если вы вводите карантин для всех ПЦР-положительных, вы препятствуете распространению лёгких форм. Если вы болеете более тяжелой мутацией вируса, вы лежите в кровати и не распространяете заболевание, а если легкой — идете тусоваться и распространяете, и так, постепенно, вызревает безопасный вариант. Напротив, если вы сажаете всех в локдауны, а распространение происходит, в том числе, в больницах — то и преимущество будет у тех вариантов, которые приводят людей в больницу.

Как результат, контагиозный, уклоняющийся от вакцин и (как минимум) кажущийся лёгким Омикрон окончательно закрепит в сознании всё большего числа людей следующую картину: правительство вводит вредные ограничения в безнадёжной борьбе против простуды. Опять же, можно объяснять это заговором, можно — глупостью, но всё труднее становится объяснять это заботой об общественном здоровье.

И тут мы переходим к очень интересной ситуации, подобная которой уже случалась в конце 60-х — начале 70-х. Тогда правительства тоже были довольно рестриктивны и вводили малоосмысленные ограничения — расовым меньшинствам нельзя было ездить на передних сиденьях в автобусе, женщинам — обучаться некоторым профессиям, а геям — наслаждаться плотскими удовольствиями. В ходе сексуальной революции левые, со своими танцами, цветами, открытой любовью и всеми прочими атрибутами воспринимались как «послы радости», противостоящие побитому молью старичью: христианским фундаменталистам, закостеневшим капиталистам и послевоенным генералам.

Славой Жижек уже давно говорил, что постепенно эти роли начинают меняться, что теперь уже левое движение «забронзовело», а правые воспринимаются как молодые, задорные, юморные революционеры — и вот сейчас, на мой взгляд, такое положение дел утвердится окончательно. Тусовка, совместный ужин, секс становятся актами политического протеста и «запретным плодом». И чем безопаснее вирус, чем меньше страх перед ним — тем больше молодежи к этому протесту примкнёт. Рано или поздно кто-нибудь доходчиво объяснит нынешним студентам, что у них украли образование, перспективы и молодость из-за простуды — и тогда, вполне вероятно, у мейнстрима будут большие неприятности.

Не менее важно и то, что в некоторых странах пандемия привела к расколу элит. В США несколько штатов вышли из коронавирусного идиотизма еще прошлой зимой, в UK голосование за паспорта вакцинации и ограничения вызвало второе по масштабам за всю историю восстание внутри правящей партии — и меры были приняты только благодаря помощи «оппозиции». В Германии новый министр здравоохранения, Лаутербах, уже скандалит с главным эпидемиологом Вилером из-за того, что Вилер вывалил свои апокалиптические прогнозы журналистам, а не предоставил в качестве отчета Лаутербаху (причем до выборов Лаутербах только и делал, что предоставлял апокалиптические прогнозы в прессе). Чем мягче вирус (или разговоры о нем), чем шире протест — тем больше будет раскол.

Конечно, всё это не означает, что рациональное мышление непременно победит, или что оно победит везде. Но само по себе наличие конфликта гораздо лучше безвременья 10-х, когда общество послушно брело в левацкую западню. Для хиппи и прочих левых 70-е были периодом расцвета, в который выросла совершенно новая культура. Сейчас тот же шанс получает правая культура — и я очень надеюсь, что мы этим шансом воспользуемся и создадим нечто даже более заметное.