Руины исторического наследия России

В декабре я традиционно пытаюсь подвести итоги уходящего года в области архитектуры и защиты культурно-исторического наследия. «Абсолютно хорошо» и «идеально», конечно, не было никогда: здания отстреливают, как антилоп и леопардов в Серенгети. Но обычно удавалось достичь некоторого хрупкого равновесия, мол «да, мы потеряли немало заметных домиков, но кое-что отреставрировали, паре усадеб дали жизнь, еще один старинный город N теперь не стыдно показывать». В 2021-м, похоже, подобного настроения создать не удастся.

Вернулось активное наступление на объекты Всемирного наследия ЮНЕСКО, которых в России не то чтобы очень много. Софийскую набережную в Москве совершенно беспардонно застроили новыми жилыми комплексами, и теперь жителям Замоскворечья не будет открываться прежний чарующий вид на Кремль.

Восприятие города всегда строится на сумме панорам и небесных линий, которые очень сложно зафиксировать и оформить в виде законов. Поэзия и юриспруденция здесь не сёстры. Но если точка невозврата пройдена — это очевидно, ведь вместо города, где отдельные здания подыгрывают друг другу и помогают раскрывать природный ландшафт — мы получаем архитектурную какофонию.

Разумеется, нам известно, что люди во все времена довольно плохо относились к архитектуре своей эпохи, начиная ценить ее только десятилетия спустя. Улыбаешься, когда читаешь общественного деятеля начала ХХ века Сергея Каблукова: «Говорили немало, между прочим, и об уходящей, умирающей красоте „старого“ Петербурга, о безобразии нового, изуродованного нелепыми домами стиля „модерн“, трамвайными проволоками, столбами, кричащими вывесками реклам и кинематографов, пресловутыми автомобилями и „автобусами“. Вспомнили и Москву, ибо порча коснулась и ее... Жалко милой, нелепой, легкомысленной старины». Довольно современно звучат строчки 1909 года, но вроде и Петербург жив, и модерн давно вошел в оборот и из «нелепого» стал стилем уважаемым и почитаемым. Но красота — вещь вполне математически измеримая.

На общем фоне исторической архитектуры в России осталось очень мало. В некоторых городах вообще сохранилось лишь три-четыре купеческих домика XIX века, и их значимость для конкретного места взлетает до небес. Количество старинных зданий крайне невелико даже в крупных городах: для Петербурга это примерно 14 тысяч объектов, для Москвы — 10 тысяч. Сейчас площадь дореволюционного центра Москвы составляет всего около 5-6% — и здесь, конечно, возможны небольшие точечные проекты, но никак не пятидесятиэтажные небоскрёбы, разрушающие историческую ткань. Москва будто взяла на вооружение модель Сеула и Гонконга, и этот локомотив, похоже, уже не повернуть назад.

Массово сносится промышленная архитектура XIX и начала ХХ века: если в прошлые годы ее немного спасало превращение в лофты, то сейчас, похоже, девелоперам и это уже не очень интересно. Да и каждую краснокирпичную фабрику в Ивановской области арт-кластером не сделаешь.

Печальная тенденция, ставшая очевидной, — почти полная потеря деревянной застройки в центре исторических городов. Такие дома (иногда с каменным низом и деревянным верхом) строились представителями нижнего среднего класса — начинающими купцами, мастеровыми, ремесленниками, духовенством, преподавателями, третьим сословием.

Вместе отдельные резные теремки в российских губернских и уездных центрах формировали сочную, цельную и крайне примечательную средовую застройку. Но после семидесяти лет советского и тридцати лет постсоветского небрежения и безденежья многим проще вообще снести подобные дома, нежели заниматься подведением коммуникаций и реставрацией. Подобные строения вносят в списки ветхого и аварийного жилья, что упрощает расправу с дореволюционным наследием.

Так уничтожается память не о верхней страте собственников, а как раз о трудягах, которые всего достигли сами — обосновались в городах, завели своё дело, построили достойный дом в пять или семь окон. Деревянный дом, украшенный наличниками, служил массовым напоминанием о возможном успехе и счастье простого люда в Российской империи. Довольно много таких деревянных домов уже успели уничтожить в Самаре, Челябинске, Ростове-на-Дону, Астрахани.

Сейчас практически не ведётся разговоров о возрождении и реставрации дворянских усадеб, хотя в 1990-е и 2000-е годы тема не покидала пределов министерских и правительственных кабинетов. Кажется, все смирились с тем, что следы крупнейшей культурной интервенции в провинцию и сотни дворцов вне Петербурга исчезнут навсегда. Государственная программа предусматривает лишь «создание к концу 2024 года условий для популяризации и возрождения 50 усадеб».

Однако даже в Московской области частные собственники берут усадьбы под восстановление с большой неохотой. Вложения в крупный дворцовый комплекс на настоящее время могут достигать миллиарда рублей. Такая сумма окупилась бы за 12-20 лет, и иной бы взялся за создание семейного гнездышка, но в условиях отсутствия чёткого горизонта планирования направлять крупный капитал «в камни» кажется безумием.

С низовыми инициативами проблем нет — в глубинке силами энтузиастов создаются чудесные музеи, осуществляется грантовая поддержка издательских проектов, десятки новых Инстаграм-аккаунтов рассказывают о церквях Русского Севера и парадных Петербурга. Но на государственном уровне у российского наследия просто нет защитников, нет постоянных спикеров, которые изо дня в день озвучивали бы эту повестку.

До революции граф Алексей Уваров, основатель Московского археологического общества, мог зайти в самые высокие кабинеты и изложить свою точку зрения на предмет. Да что там — большевистский нарком просвещения Анатолий Луначарский хотел подать в отставку, узнав, что сделал обстрел 1917 года с московским Кремлем (большевики палили по национальной святыне с Воробьёвых гор). Сейчас же из каждого утюга доносятся речи о патриотизме, но о материальной культуре — главной составляющей гордости за свою страну и декорации прошлых эпох — никто во власти беспокоиться не хочет.

Было бы глупо и слишком пафосно писать о том, что «наши дети не увидят исконной России». Однако при текущем положении дел они получат значительно обедневшую её версию. С каждым годом уплотняются города-миллионники, и речь идет уже не только о смерти деревни, но и о массовой гибели малых городов, тех точек на карте с 10-20 тысячами жителей, где создаётся культурное многообразие страны. Никакой отдельный лакированный городок вроде Суздали не сможет воссоздать масштабов потерянного. Все больше по стране покинутых усадеб, где прохудилась крыша, сельских церквей и отдельных особняков, разрушающихся до тех пор, пока от них не останется одна-единственная фасадная стена.

Есть много обоснованных претензий к политике СССР в области культуры. Но, уничтожая церкви, большевики были последовательны и предсказуемы в своих разрушительных намерениях и действиях. Сегодня же наше национальное наследие погибает от липкого, черного и мерзкого равнодушия.
Не проходите мимо, когда экскаватор сносит очередной купеческий особняк. Хотя бы сфотографируйте эти руины для истории.